Братья Святого Креста

И снова холод страха обуял меня. Я уже не верил словам жреца: он мог отдалить от меня призрак смерти!.. Может быть!.. Но надолго ли?..

Еще секунду тому назад я готов был молить хотя бы об одном мгновении отсрочки, а теперь я уже задавал себе вопрос: надолго ли?

И я повторил этот вопрос Ненху-Ра.

Горько улыбнулся в ответ мне старец и заговорил со скорбью в голосе:

— Что значит скоро и долго, Аменопис? Если я скажу тебе, что долгие столетия протекут, прежде чем коснется тебя дыхание смерти, — будешь ли ты доволен?

— Конечно, отец мой!

— А если я скажу тебе, что после столетий твоего земного существования раскроется бесконечность, чтобы принять дух твой для нескончаемого мучения?..

— Но то… то, отец мой, будет еще не скоро!..

— Не скоро?.. Не скоро в сравнении с вечностью?.. Успокойся же, Аменопис! Повторяю — я не могу вывести тебя из приготовленной для моего бренного тела твердыни — но ты будешь жить, будешь жить долго!.. Взгляни!..

Ненху-Ра достал из складок своего одеяния сосуд финикийского сплава и показал его мне.

— Знаешь ли ты, Аменопис, что заключается в этом сосуде?..

— Откуда я могу знать это, отец мой?

— Правда твоя, а между тем сам ты, по воле судьбы, способствовал тому, что теперь в моей власти избавить тебя от так страшащего тебя перехода от земного бытия к бесконечности!.. В папирусе, который ты передал мне, заключалась великая тайна сохранения жизненной силы в веществе, составляющем то, что мы называем телом. И здесь, в этом сосуде, заключается эликсир жизни… Ты примешь его, Аменопис, и ты будешь жив, будешь жив, несмотря ни на что!..

Какая радость охватила меня при этих словах! Теперь я уже верил Ненху-Ра, верил всецело!

Однако, еще одно сомнение восстало передо мной.

— Отчего же, отец мой, — с почтением вопросил я, — сам ты не хочешь прибегнуть к этому чудодейственному средству?..

— Именно не хочу, сын мой, хотя в то же время и не могу… Но если бы и мог… Впрочем, не знаю, что было бы, если б я действительно мог, подобно тебе!.. Но знай: чудный эликсир не в состоянии возобновить уже изжитой жизненной силы! Он может надолго удержать ее в теле — и только! Но как можно удержать то, чего уже нет?.. Я стар, сын мой, и мал уже во мне, ничтожен остаток той жизненной силы, о которой я говорил тебе, как о силе, отдельной от невещественного начала, но тоже дивной и служащей причиной бытия вещественного!.. Я мог бы удержать этот остаток, но — слабо горит лампада, в которой иссякло масло!..

Ненху-Ра присел на край саркофага. Я видел, как тень легла на его лицо, и как черты его обострились.

Не смерть ли налагает на него свою руку?

Страх охватил меня, но к этому страху не примешивалось сожаления и скорби по отходившем к вечному покою старце: нет, я боялся только, что его уста навеки сомкнутся прежде, нежели откроют мне способ употребления драгоценного эликсира.

Ненху-Ра взглянул на меня — и, видимо, постиг причину моего страха.

Горькая улыбка снова пробежала по его губам.

— Правду говорю тебе, Аменопис, — воскликнул он, — никого не любит человек более себя!.. Но так и должно быть!..

«Так и должно быть!..» И я соглашался со словами мудрого старца!.. Но прошли века — и дана была новая заповедь!.. Заповедь возлюбить Всесоздавшего более себя и ближнего, как самого себя!..

— Возьми, Аменопис, — и Ненху-Ра протянул мне сосуд, — возьми и выпей треть содержимого!.. Одну треть, Аменопис, не больше!..

В волнении принял я драгоценный сосуд, поднес его к губам и сделал глоток.

Мне казалось, что густая, тягучая жидкость огнем разольется по моим жилам и, подобно старому, крепкому фригийскому вину, сразу придаст необычную бодрость и силу моему телу.

Но ничего подобного не было: я сделал глоток, не почувствовав ничего, и готовился уже его повторить, как меня остановил голос Ненху-Ра:

— Довольно, Аменопис! Помни, что огонь дает жизнь и силу, но что тот же огонь и разрушает!..

Я передал сосуд старцу, снова спрятавшему его в складках своей одежды.

— Будь счастлив, Аменопис! — торжественно произнес Ненху-Ра, — этого желает тебе стоящий на пороге вечности служитель Жизнедавца Ра!.. Твое вещественное бытие отныне продолжено на долгие, долгие годы!.. Да не будет же оно тебе в тягость!..

О, не напиток, мною воспринятый, но крылатая надежда вдохнула в меня бодрость и силу!.. Я снова ожил, я был уверен, что раскроются громадные стены, и снова предстанет предо мною чудная природа, озаренная яркими лучами живительного света, сниспосылаемого Жизнедавцем Ра!..

Ум мой, скованный ужасом, снова начал действовать.

Я был уже уверен в том, что далек от меня таинственный призрак, глядевший в очи сидевшему передо мной старцу, и моя мысль приняла обычное направление.

— Хорошо, — думал я, — мое вещественное существование сохранится надолго, но при условии, чтобы мое тело питалось и согревалось солнечным светом, чтобы грудь моя вдыхала свежий ветер… Но здесь, в этой гробнице, я лишен всего!..

— Отец мой! — позвал я Ненху-Ра.

Старец приподнял голову, и еще яснее увидел я мрачные тени, покрывавшие его лицо…