Братик

Поручик Геринг был невысоким и сухощавым молодым человеком. Понравилось, что артиллерист не разговаривал со мной через губу и вообще оказался компанейским парнем. Он же послал своего денщика за вином, так что дальнейшее застолье проходило куда более весело.

— У вас необычный взгляд на вещи, Дмитрий. Может попробуйте взглянуть со стороны на артиллерию? Какие недостатки вы видите в нашей епархии? — спрашивает Базин под удивлённым взглядом немца.

Всё-таки нынешний образ казака это скорее малограмотный и достаточно дикий полубандит. Донцов только начали загонять в рамки регулярных войск, запорожцев вообще скоро распустят и большую часть переселят на Кубань. А тут ещё не сотник или иной офицер, а совсем молодой человек. Хотя я чист, выбрит, не чавкаю, умею пользоваться приборами и даже вытираю руки куском более или менее чистой ткани, заменяющей платок. Уже повод удивиться с такого необычного поведения.

— Мы же с вами уже обсуждали эту тему, Алексей Осипович. И хотя один невесть что о себе возомнивший прусский содомит наделал много ошибок, но в корне он был прав.

Базин долго сдерживался, но потом заржал как конь. Не знаю, что его больше рассмешило — мои слова или выражение лица Геринга. Вытерев слёзы, капитан произнёс.

— Христиан Фёдорович является большим поклонником талантов прусского короля.

— Ну у каждого свои недостатки. Так-то господин поручик производит впечатление порядочного человека.

Я думал Базин сейчас грохнется со стула. К своей чести, Геринг не стал устраивать сцен, наоборот, присоединился к веселью сослуживца. Народ сейчас простой, армейские офицеры тоже, за исключением разного рода аристократов и повёрнутых на этикете. Когда собеседники закончили смеяться, я продолжил.

— Мы рассуждали о том, что Его Величество, начал с уменьшения веса — решил далее отзываться о Фридрихе уважительно, один раз сойдёт за шутку, а за второй могут и спросить, — Но пруссаки почему- пошли по пути уменьшения калибра. А ведь есть два напрашивающихся самим собой варианта. Я здесь проехался с обозом и скажу, что таскать ваши махины — просто мука. А ведь это была степная дорога в августе. Страшно представить, как возить артиллерию по раскисшим весенним и осенним хлябям.

Оба офицера синхронно кивнули. Уж им-то не знать, какая это морока.

— Поэтому для меня странно, что никто из инженеров или артиллеристов не додумался уменьшить не вес ствола, а лафета с колёсами. Нынешняя конструкция архаична и ужасна. И второй способ, который должен прийти в голову любому — это изготовление пушек из железа, а не бронзы. Да, я знаю, что чугунные орудия хрупки и ненадёжны, — взмахом руки не дал Герингу прервать мои измышления, — Но почему не ведётся работа над поиском более надёжного сплава? Здесь мы переходим ещё к одной проблеме. Отсутствию должной организации и централизации в военной коллегии. Артиллеристы давно должны были затребовать новую и усовершенствованную пушку. Времена стремительно меняются, но артиллерия продолжает править на полях сражений. А значит появление более лёгких и мощных орудий, должно дать неоспоримое преимущество русской армии.

Ух, чего тут началось. Хорошо, что не посчитали врагом народа. Все остальные обвинения я получил. Мол, пушкам всего десять лет, лафеты новейшей конструкции, русские орудия стреляют дальше, весят меньше и вообще заткнись. Может я малость перегнул? В последнее время немного читаю про развитие артиллерии, но больше про времена Отечественной 1812 года и последующие события.

— Дмитрий, мы услышали от вас много слов критики. А что вы можете предложить для улучшения нашей артиллерии?

Мы уже допивали вторую бутылку вина и все были слегка пьяны. Я уж точно со своим организмом, не привыкшим к алкоголю.

— Бумагу бы с пером, — в сомнениях говорю собеседникам.

— Семён, — позвал Базин денщика, — Неси письменные принадлежности и ещё бутылку.

Хорошо, что я уже немного потренировался владеть пером. Доктор заставлял рисовать стетоскоп, который я предложил. После того как док понял о чём речь, сразу отнял у меня чертёж и куда-то с ним убежал. Хорошо, что драться не полез, было что-то эдакое нехорошее в его взгляде. Сейчас произошло примерно то же самое. Как только мы распробовали букет третьей бутылки, я принялся за чертёж. Чёрт меня дёрнул изобразить новое орудие образца 1805 года, ещё и с пояснениями по стволу, каморе, лафету и т. д.

Только через некоторое время обращаю внимание, что за столом повисла тишина. Нет, лагерь продолжал жить своей обычной жизнью — людской гул, периодически разбавлялся ржанием лошадей, скрипом телег, топотом копыт и жужжанием вездесущих мух. А вот офицеры будто перестали дышать и внимательно поедали взглядом мои писульки. Когда же я дорисовал своё творение, сразу был атакован обоими собеседниками, которые вроде протрезвели.