Братская честь (ЛП)

Джейс глубоко вздохнул, медленно потягивая пиво, которое держал в руке. Вопреки тому, во что верила Шана, они не могли вернуться к тому, как все было раньше. Вот почему сегодня все вышло из-под контроля. Он понимал ее политику никогда не связываться с клиентами и в некотором смысле уважал ее за это. Но это единственный раз, когда ей нужно переосмыслить это правило. Теперь, когда оно нарушено, они должны вести себя как взрослые и справиться с этим. И они могли. Все, что им нужно - это план действий, но она не хотела этого делать. Ее стратегия - притвориться, что ничего не произошло, и вернуться в статус-кво.

Чего Шана не понимала, а может, просто не осознавала, так это того, что заниматься с ней любовью так, как это делал он, было актом грубого обладания, притязанием самого интимного рода. Другими словами, первобытная сексуальность, дремавшая в нем после развода три года назад, пробудилась и теперь жила собственной жизнью. Дело не в том, что с тех пор он не занимался любовью с женщиной. Но он мог честно сказать, что занятия любовью с любой другой не имели такого эффекта. Никогда глубокая, сильная страсть не брала верх над всем остальным - над самоконтролем, здравым смыслом или способностью видеть вещи в перспективе и мыслить разумно.

Сейчас Джейса занимала лишь одна мысль: его тело все еще ее жаждет.

Проведя рукой по лицу, он отошел от окна. В доме было тихо, и он первым признался бы, что скучает по Кейдену и звукам саксофона, на котором брат играл в любое время ночи. Этот звук никогда его не беспокоил, даже в детстве. Он всегда чувствовал и знал, музыка Кейдена была способом успокоить душу. Брату нужна музыка.

Так же, как он чувствовал, что ему нужна Шана.

Находясь внутри нее, он испытывал страсть, исходящую из ее нежных глубин. Глубин, которые ему хотелось исследовать снова и снова. Он знал, что какое бы решение Шана ни приняла в этот уик-энд, оно станет поворотным пунктом в их отношениях. Но, как сказал ей Джейс, он не мог дать обещания, которое, как сам знал, не сможет сдержать.

Хотя он знал, что должен дать ей возможность решить исход их судьбы, он боялся, зная, что она, вероятно, примет неправильное решение. Ему нужно поговорить с ней, выяснить, почему она решила ничего не допускать между ними. К черту ее политику.

Направляясь в ванную, он знал, что должен принять собственное решение.

***

В тот момент, когда Кейден вышел на сцену перед переполненным залом Колумбийского университета, он почувствовал ее. Она была там, где-то в зале. На мгновение он почти споткнулся, борясь с гневом и раздражением, начинающими нарастать в его теле.

Зачем она здесь? Он прожил в Вирджинии больше трех недель, и их пути не раз пересекались. Тогда им нечего было сказать друг другу, так почему же она здесь? Не желая отвечать на этот вопрос, он встал на место и через несколько минут уже играл на саксофоне.

Музыка лилась из него, он закрыл глаза, чувствуя, как мелодия растекается по его телу и немного снимает напряжение. Он радовался способности музыки успокаивать его, поднимать на более высокий уровень и на мгновение подавлять раздражение под маской безразличия. Это то, что ему нужно сегодня вечером.

Он влился в вечер, выдавая один номер за другим, и только собирался исполнить последний номер, как увидел ее. Как он умудрился сделать это в переполненном зале из нескольких тысяч человек, он не знал. Знал только, что в тот момент, когда поднес саксофон к губам, их взгляды встретились. Он не мог снова закрыть глаза, как обычно делал во время выступления. Вместо этого продолжал играть, не сводя с нее глаз. Он вложил в мелодию всего себя, и группа последовала его примеру.

В конце ему аплодировали стоя, и он подумал, придет ли она на частную вечеринку, позже устраиваемую для артистов. Обычно мероприятие проходило только по приглашениям, но раньше ее это не останавливало, подумал он, вспоминая тот последний раз несколько лет назад.

Наконец, когда все поклонились в последний раз, Кейден оторвал от нее взгляд. Оглянувшись на то место, где только что сидела Шайло, он увидел, что она исчезла.

Глава 18

Сто двадцать три по Норт-Пайнвуд-Драйв.

У Бена Брэдфорда не было никаких сомнений, что он попал в нужный дом. Мона сказала, что это белый оштукатуренный одноэтажный дом с патио, который стоял на просторном участке в конце вымощенной кирпичом дороги. Красивый дом с цветущими бархатцами и цинниями на окнах. Идеально ухоженная лужайка с сочной зеленой травой, спускавшаяся к небольшому пруду.

Она упомянула, что большинство соседей - тоже профессора, работавшие в университете. Он и представить не мог, что соседями будут твои же коллеги. Когда он жил в Бостоне, ему нравились парни, служившие вместе с ним в полиции, но он не хотел от рассвета до заката видеть их лица. Когда он уволился из участка и обосновался дома, то сосредоточил внимание на дочерях. Девочках Бена.