Братство белой мыши. Золотой город

Пока они говорили, на внутренних стенках пузыря показывались картинки из жизни, очевидно, данного мира. Виды были красивыми, но какими-то холодными и отстраненными.

– Живые существа этого мира перестали в нем нуждаться, они разорвали цепь перерождений. Кто сам, а кому и помогли, – продолжил Боб. – Теперь этот мир не нужен, он свое отработал. И если никто не возражает против того, что я властелин этого мира, – я его выключаю.

Боб, пристально вглядываясь в лица Беллы и Марка, взялся за подобие рубильника и, выждав секунду, опустил его. Изображение мира пропало, и вместо него появилась зияющая холодная дыра.

– Приступай к следующему проекту, – буднично сказал Боб Ципломену.

– Конечно, – ответил тот, – и у меня уже есть одна гениальная задумка, еще более гениальная.

Втроем они вылетели из неуютного пузыря.

– Эта курица много о себе воображает, – сказала Белла.

– Это точно, – согласился Марк.

Затем они влетели в другой пузырь, мир которого казался гораздо более уютным, чем предыдущий. На его стенках отображались взрослые и дети, и все были счастливы.

– Акропус, инженер этого мира, – представил Боб кентавра, который переминался перед ними с копыта на копыто с виноватым видом.

Для Марка у Акропуса над лошадиным крупом возвышался некогда мощный человеческий торс, но сейчас дряблые мышцы и длинная густая борода свидетельствовали о преклонном возрасте. Он бросал взгляды, полные любви и умиления, на картинки из жизни своего мира и внимательно всматривался в лицо Боба, пытаясь угадать его намерение и томимый мрачным предчувствием.

 Белла же видела его обычным, но только чем-то обеспокоенным стариком.

– В этом мире, – начал рассказывать Акропус, – я использовал волны вероятности. От каждого события исходят волны вероятности. Следующее событие, которое связано с предыдущим, может возникнуть на гребне одной из этих волн. Чем меньше расстояние между волнами, чем больше частота, тем больше вероятных событий, и тем выше энергия и больше масса так называемой частицы. На самом же деле нет никаких частиц, есть ряд событий, которые мы приписываем одной частице и которые связаны между собой волнами вероятности.

– Корпускулярно-волновой дуализм частиц? – вырвалось у Марка, который интересовался такими вещами.

– Да, – ответил Акропус, но без гордости и даже с какой-то горечью. – Отсюда вытекает явление, известное как влияние факта наблюдения на результат эксперимента. Наблюдение влияет на волны вероятности, потому что и то и то – изменения информационного поля. А непрерывно существующих материальных частиц не существует вовсе, лишь связанные между собой волнами вероятности события, приписываемые той или иной частице.

– Это замечательное изобретение мы используем и в других мирах, и я уверен, что Акропус порадует нас еще новыми идеями, – сказал Боб. – Сейчас же мы сделаем то, зачем пришли. Этот мир перестал выполнять свое предназначение. Все его обитатели просто счастливы, просто влюбляются и просто размножаются, и все это на фоне беспроцентных неограниченных кредитов. Бабий рай какой-то, и это, кстати, твоя, Акропус, недоработка. Теряешь хватку.

 С последними словами Боб взялся за рукоятку такого же рубильника, как и в прошлом мире. На Акропуса было больно смотреть, старик жадно всматривался в картинки ускользающего счастья.

– Все произойдет быстро, – сказал Боб Акропусу. – Это будет метеорит, но у них будет время собрать свои воспоминания, а об их осознаниях мы позаботимся и всех пристроим.

И опять, внимательно посмотрев на Марка и Беллу, он опустил рубильник. Мир задрожал и лопнул, превратившись в тысячи куда-то мчащихся розовых пузырей. Раздался многотысячный хор, издававший крик, похожий на крик Аломеха. Вихрь пузырей пронесся, оставив тишину и пустоту вокруг растерянного Акропуса.

 Боб вылетел из пузыря, а за ним последовали и Марк с Беллой, которые по-прежнему не управляли своим движением.

– Жаль деда, – искренне сказал Марк.

– Очень, – согласилась с ним Белла.

– Ему не привыкать, – ответил Боб, почувствовав, что Марк и Белла ждут оправдания его действий, чтобы как-то оправдать собственное бездействие, – его миры выключали уже раз десять. Конец света – удел каждого мира. К тому же прямо сейчас он приступает к двум новым проектам. Они его отвлекут от этой потери.

Все трое влетели в следующий пузырь. Марку и Белле он показался не таким радушным, как предыдущий, но и не таким отстраненно холодным, как первый. И видели они его почти одинаково. Сейчас их объединяло общее ощущение, что они что-то потеряли. Это ощущение росло каждый раз, когда пролетали между пузырями. Неясные тени, которые они оба видели уголками глаз, порождали раздражающее ощущение того, что они потеряли что-то важное, но не могут вспомнить, что именно.

– Парис, инженер этого мира, – представил Боб мужчину средних лет в белом халате, который был явно удивлен этим визитом. – Расскажи о своем эксперименте.