Братство белой мыши. Золотой город

Священнослужитель несколько суетливо повел их по периметру зала, показывая голограммы. Первая из них являла собой черный объемный шар. Он выглядел абсолютно мертвым и холодным, но стоило посмотреть на него внимательно – начиналось погружение, и по мере погружения усиливалось ощущение хаоса, потом шар опять удалялся, снова становясь холодным и безжизненным.

– Красиво, но тоже не оригинально, одно лето я работал в Федеральном музее, и не такое там видел, – комментировал Леопольд.

– Тепловая смерть, – с видом знатока пояснил Сергей Белле.

– Я слышала, – сказала девушка, лишь вскользь проведя взглядом по голограмме.

– Совершенно верно, – подтвердил пастор к удовольствию Сергея. – Если энтропия системы равна нулю, то она – мертва, то есть может находиться только в одном состоянии. И это может произойти, если энтропия частиц, ее составляющих, либо максимальна, либо тоже равна нулю.

– Две крайности в одинаковой степени приводят к смерти всей системы. Как это поэтично! – воскликнул стул. – Так Дедал не может опускаться слишком низко к морю, чтобы не намочить перья, и не может подниматься слишком высоко, чтобы не растопить воск, скрепляющий крылья.

Сергей, по прежнему не глядя на Марка, держался как равный пастору и пытался привлечь внимание девушки. Он бесцеремонно трогал экспонаты и даже попытался шутливо усесться на Леопольда, что, впрочем, ему не удалось.

– А это наш основатель Кларк Л. Похищенный и замученный врагами Церкви, – сказал пастор трагическим голосом, указывая на абстрактную композицию.

– Но ведь это не смогли доказать, ясно было только одно – Кларк пропал, – уточнил Леопольд.

– Он же не мог просто так пропасть, а враги у церкви были всегда.

Пастор попросил Марка распутать узел ремня, обвязанного вокруг большой коробки, а сам взялся за другой. Юноша уже понял, как можно распутать, но Сергей его отстранил, развязал узел и подал ремень Марку, как бы говоря «ну, и что ты тут копался?».

Марка злило поведение Сергея, поэтому трудно было сконцентрироваться на происходящем. Пастор убрал упаковку и провел рукой по открывшейся панели. Появилась еще одна голограмма. На этот раз – перевернутая пирамида, которая опиралась на вершину, вращаясь и качаясь из стороны в сторону. В движениях не чувствовалось системы, они было нарочито случайными.

– Символ жизни,– опять опередил всех Сергей.

– Жизнь как способ передачи энтропии с низшего уровня на высший, – затараторил Леопольд, – причем заметьте, не только органической. Живой организм передает неопределенность одного атома на макроуровень. Живое общество передает неопределенность одного живого существа на еще более высокий уровень, на уровень всего общества…

– Когда передает, а когда и нет. Вы видели, что творится в городе? – перебил Леопольда Сергей, обращаясь к пастору и Белле.

– Везде пузыри летают, как воздушные шарики, – ответила Белла. – Но ведь эти люди не умирают?

– Конечно, нет, – сказал поспешно пастор, стараясь придать лицу как можно более беспечное выражение.

– Смотря что называть смертью. Все думают, что знают о ней, но нужно быть стулом, чтобы осознать смерть по настоящему, – неожиданно серьезно сказал Леопольд.

– Ну, я то… точно жив и точно не стул, – сказал Сергей и широко заулыбался, ожидая смеха окружающих, но его не последовало.

– А что нам говорили магистры про предательство Церкви? Это никак не связано с розовыми пузырями? – снова спросила Белла, которая больше была поглощена каким-то внутренним диалогом, чем тем, что происходило вокруг.

Сергей и пастор отрицательно покачали головами, почти синхронно, и двинулись дальше вдоль зала.

– А что есть предательство? – опять начал рассуждать Леопольд, семеня своими ножками рядом с Беллой. – Не родная ли она сестра борьбе? И если тебя еще предают, значит, ты еще борешься и чего-то стоишь.

Пастор с Сергеем шли вперед мимо стены с различными инсталляциями. За ними следовали Белла с Леопольдом, а за всеми плелся Марк.

Марк был в замешательстве. В городе происходило что-то странное. И вероятно, нужно было что-то делать. Но эти люди, втягивающие его в какую-то авантюру, очень напоминают религиозную секту. Он не знал, как относиться к тому, что произошло с его матерью, и тем человеком, упавшим на тротуар. Он слышал про Церковь Святой Энтропии, она была полулегальной, ее храмы тщательно прятались. Вернее, даже не сами храмы, а ходы в них, которые постоянно менялись. С другой стороны, не считая Сергея, эти люди производили приятное впечатление, Марк был склонен доверять им. И даже робот в виде стула, с постоянными разглагольствованиями, казался забавным. Или Леоподьд – не робот?

Внезапно, в полутьме зала, слева от себя Марк увидел полупрозрачный розовый женский силуэт. Сердце юноши учащенно забилось. Розовый призрак оказался прямо перед ним и всматривался в его лицо. Сомнений быть не могло – это был призрак его матери.

– И облако, и машина, – произнесла она, – и ангел, и мать. Как странно… И вижу, и не вижу… и знаю, и не знаю… и не мертва, и не жива.