Братство бумажного самолётика

– Что, испугался? – Джессика не выдержала, и рассмеялась. – Нет, не до восемнадцати. До полного окончания учёбы, то есть до двадцати четырех. Ами, я тебе надоела. И Карина тебе надоела. И квартира эта тебе надоела, и та жизнь, которой ты живешь. И не спорь со мной, я знаю, что права. Если ты думаешь, что я не замечаю, какими глазами ты на меня смотришь, ты ошибаешься. Я всё замечаю. Знаешь, бывает так, что между людьми проскакивает искра, и они, вне зависимости от родства, или его отсутствия, начинают любить и понимать друг друга. Но между тобой и мной этой искры не было, и уже никогда не будет. Ты был хорошим воспитанником, я – добросовестным опекуном, но и только. Мы не стали родными друг другу, и, видимо, не могли стать. Что ж, это жизнь, в ней случается и не такое. Сейчас я предлагаю разойтись достойно, оставив друг о друге хорошее впечатление, и поддерживая контакт – после того, как ты закончишь учёбу, я всегда буду рада видеть тебя в гостях, и помогу, если ты попросишь о помощи. Подожди, не перебивай, это ещё не всё. У тебя нет необходимости принимать это решение сейчас, Ами. Подумай. Я не тороплю тебя, потому что решение непростое, оно требует определенных душевных усилий и решимости, ведь это всё-таки изменение жизни, причем весьма серьезное.

Амрит слушал этот монолог, молчал, неподвижно глядя на Джессику, и думал – с чего это вдруг? Почему? До этого она длительное время пеклась о нём, глаз не спускала, следила за учебой, за тем, как он занимается спортом, таскала с собой на всякие встречи и мероприятия, наблюдала за каждым шагом, даже агентов нанимала – и вот так? С какой, интересно, радости? Или… не могла на неё повлиять таким образом та подруга, которая не так давно прилетала в гости? Подругу эту Амрит вживую так и не увидел, но дом, конечно, показал записи – из тех, которые Джессика позволила сохранить. Тётка и тётка, небольшого роста, не худая и не толстая, волосы короткие – ну, на Сфере так многие ходят – одета неказисто и практично, и уж точно не королевской породы, куда ей до красотки Джессики. Просто симпатичная тётка, и не более того. Джесс говорила с этой тёткой про него, и та посоветовала… вот такое? Интересно.

– Я понял, что серьёзное, – кивнул он. – Действительно, надо подумать. Но почему ты вообще решила меня отселить? Тебе посоветовала та женщина?

– Роберта? – кажется, Джессика удивилась. – А… нет, Ами, она тут вообще ни при чём. Она прилетала по другому вопросу, к нашим делам не относящемуся. Это мои мысли и моё решение, не сомневайся. К тому же ты меня знаешь, глупо думать, что кто-то мог на меня повлиять.

«Вообще, да, – согласился с ней мысленно Амрит. – В этом она права».

– Я должен решить прямо сейчас? – спросил он. – Просто я немного… не готов. Вот так, сразу.

– Нет-нет-нет, что ты! Я же сказала, у тебя есть время. Подумай, всё взвесь, определись, – Джессика встала, давая понять, что разговор окончен. – И, Ами… есть такая старая поговорка, «насильно мил не будешь». Так вот, я не хочу, чтобы кто-то из нас пытался насильно быть милым. Понимаешь? Это не свобода. А ты уже достаточно взрослый, чтобы стать хотя бы немного свободнее, чем сейчас. К тому же у тебя, прости, взрослые отношения, и негоже маме заглядывать под одеяло к сыну, если ты понимаешь, о чём я.

– Вот только я не сын, – тихо сказал Амрит.

– Тем более, – тут же парировала Джессика. – Ты мог им стать, но… не сложилось. Думай, Ами. Думай. Тебе выбирать, тебе принимать решение. Повторю – со своей стороны я сделаю всё, чтобы твоя жизнь была комфортной и безбедной.

– Хорошо, – кивнул Амрит. – Я подумаю.

– И ещё. Прости, но ты ведь брал мою яхту? – Джессика усмехнулась. – Пожалуй, у меня хватит средств, чтобы подарить тебе неплохой катер на новоселье. Еще одна степень свободы, не так ли?

Амрит в ответ покачал головой.

– Не надо, наверное, – сказал он. – Я мог бы… после восемнадцати брать корабль в аренду.

– Ах, Ами, Ами… да, мог бы, – покивала Джессика. – Но, поверь, меня не разорит этот подарок. В память о времени, проведенном вместе.

* * *

Когда он рассказал об этом разговоре Иринке, та, против ожиданий, не обрадовалась, а даже наоборот – расстроилась и рассердилась. Да, она сердилась сейчас на него, её реакция Амрита даже слегка обескуражила.

– Ты дурак? – спросила она сердито. – Ами, ты совсем дурак, да?

– В смысле? – опешил тот.

– Ами, она же на тебя обиделась! – Иринка покрутила пальцем у виска. – И правильно обиделась, между прочим. Я бы на её месте тоже обиделась, и ещё как.

– Почему? – не понял Амрит.

– Да потому что вспомни, что ты про нее говоришь. То она на тебя шипит, то выпила что-то, то одно, то другое, – Иринка поморщилась. – Да, она тебе не мама. Но она для тебя сделала даже больше, чем мама может сделать. А ты? Тебе не стыдно? Она тебя взяла, когда тебе было семь лет, заботилась о тебе, образование оплатила, у тебя же всё самое лучше и было, и есть, – принялась объяснять Иринка. – Нет, так нельзя.

– Чего нельзя?