Братство бумажного самолётика

– И выпустят со справкой, с которой можно будет устроиться только дворником, – вдруг решился Ян. – Потому что там напишут, что мы сумасшедшие. А мы не сумасшедшие, мы никого не трогали, никого не били!

– Справка дается на три года, – поправил следователь.

– И мы не сможем поступить в речное, туда только до двадцати принимают, – ответил чистую правду Ян.

– Откуда ты это знаешь? – с интересом спросил Юрий Александрович.

– Рассказал кто-то, на рынке слышал, – тут же нашелся Ян. – Не помню, кто.

На самом деле рассказал, конечно, док – спасибо ему большое за это. За правду. И, конечно, ни Ян, ни Пол не выдали дока. Это было бы подло.

– Хитро, хитро, – следователь меленько захихикал. – Умненький мальчик. Выкрутился, да?

Ян молчал – отвечать тут было нечего. Ну, выкрутился. И что?

– На самом деле не выкрутился, не надейся, – следователь встал, обошел стол, и подошел к Яну вплотную. Снова накатила та самая волна запаха, Ян непроизвольно скривился. – На что вы оба рассчитываете, а?

– Про что вы говорите? – спросил Ян. От запаха уже мутило. – Я не понимаю!

– Про то, что вы так и так окажетесь в дурдоме, – следователь взял Яна за подбородок, и поднял ему голову. – А может, и не в дурдоме, посмотрим. Вы напали на людей, тварь. На людей, понятно? Ты думаешь, это вам простится?

– В смысле – на людей? – Ян чуть отстранился. – А мы кто?

Следователь засмеялся – меленьким, дребезжащим каким-то смехом.

– Как знать, – процедил он. – Это еще предстоит выяснить.

– Вы… вы что… вы хотите сказать, что мы не люди? – спросил в полном изумлении Ян, до которого только сейчас дошло, что именно сказал следователь. – Как это мы не люди?

– Молись своим богам, чтобы вы оказались людьми, тварёныш, – хмыкнул следователь. – Потому что если вы люди, вас просто отправят в дурку. А если нет… – он провел ребром ладони себе по горлу.

Запах стал совсем нестерпимым, Ян отступил на шаг – к счастью, следователь этому препятствовать не стал. Он остался стоять на месте, с интересом наблюдая за Яном.

– Мы их не трогали, – снова сказал Ян. – Мы гайки собирали.

– А чего ты так волнуешься, если это правда? – вдруг спросил Юрий Александрович. Подошел к столу, положил ластик в коробку со скрепками. – И ты, и твой брат – вы во время каждого разговора дергаетесь, словно вас бить кто-то собирается. Странно, честно говоря. Когда человек не врёт, он спокоен. А вы оба трясетесь, как листья на осине. Страшно, да? Боитесь, что правда откроется?

– Какая правда? – оторопело спросил Ян, и отступил еще на один шаг.

– О том, как происходило избиение. И в том числе – в чем его причина, – следователь нахмурилась. – Ян, зачем вы их избили? Хотели отомстить?

– Никому мы не мстили! – выпалил Ян, теряя терпение. – И мы не били никого!

– А как же «крыса», эта ваша игра, в которую играет, кажется, вообще весь детдом? – следователь прищурился. – Понятно, что Комаров порой излишне увлекается, но ведь они действительно всего лишь играют.

– Играют? – переспросил Ян. – А вы считаете, что заставлять кого-то воровать, и бить, если кто-то воровать не хочет, это тоже игра?

– Да, – уверенно ответил следователь. – Это детская игра. Не очень правильная, признаю, не очень веселая, но игра. Конечно, можно было бы придумать и лучше, но, кажется, Комаров не наделен фантазией. Однако, – голос следователя окреп, – в этой игре проявляются порой положительные качества тех, кто становится «крысой».

Ян замер с открытым ртом – потому что до этого момента он считал «крысу» самой поганой и подлой игрой, и представить себе не мог, чтобы взрослый человек её оправдывал.

– Находчивость. Смелость. Умение быстро ориентироваться в сложной ситуации, – принялся загибать пальцы следователь. – Способность принимать решения, порой сложные. Конечно, Комаров слегка перегибал палку, но, в общем и целом, «крыса» шла воспитанникам на пользу.

– Особенно тогда, когда они били тех, кто не справился, – пробормотал Ян.

– Били? – переспросил следователь. – Наказывали. Не путай. Они наказывали провинившихся, и не более того. Наказывали порой жестоко, но справедливо.

Ян смотрел на следователя, и ощущал, что на него накатывает волна ужаса. Самого настоящего ужаса. Потому что происходящее было не просто неправильно, нет, это был какой-то абсурд, бред, и он, Ян, сейчас находился в самом сердце этого бреда, в котором на полном серьезе взрослый человек ставил сейчас с ног на голову всё, что Ян до этого знал. Чёрное – это белое, говорил следователь. Подлость – это обучение. Побои – это наказание. Издевательство – это справедливость.

– То есть играть в крысу – это хорошо? – наконец-то сумел спросить Ян.

– Именно, – просиял следователь. – Вот что, Фламма. Иди. Завтра подъедут коллеги, которые продолжат с тобой беседовать. С тобой, с твоим братом, с другими воспитанниками. Так что ты на досуге подумай о нашем разговоре, время у тебя есть. Подумай, и сделай выводы.

* * *