Братство Бури (ЛП)

Полагаю, мы могли бы держаться там бесконечно долго, позволяя волнам зеленокожих разбиваться о нас, пока они не выдохлись, и мы снова не перешли в наступление. Это предположение так и не прошло проверку. Я увидел шлейфы ракет, вылетающих из ночи, поражающих фланги и тыл врага и сокрушающие его наступательный порыв, увидел массированные залпы толстых лучей лазпушек, безмолвно пожинающие свою страшную дань. Слышал низкий рев тяжелых болтеров и автопушек, ставящие плотный огневой вал.

Я взглянул поверх огромной массы чужаков и увидел бело-золотые проблески, движущиеся по ущелью с юга. Вспыхнула стрельба, заревели двигатели гравициклов.

Я смотрел на происходящее со смешанными эмоциями: несомненно с облегчением, но также с раздражением.

Торгун, наконец, добрался до наших позиций.

К тому времени как первые лучи рассвета проникли в ущелье, зеленокожие были мертвы или бежали. Впервые мы позволили выжившим уйти. У нас было достаточно дел — собрать снаряжение, починить доспехи, вернуть в боеспособное состояние раненых. В свете восходящего солнца плато выглядело опустошенным, затянутым дымкой и заваленным трупами и тлеющими остовами гравициклов.

После того как братство Торгуна присоединилось к нам, я некоторое время не видел его. У меня было много дел и мало желания говорить с ним. Я занимался своими воинами, изо всех сил стараясь снова подготовить их к битве. Вопреки всему мне не терпелось продолжить наступление. Я видел вырастающие впереди серые столбы дыма и знал, что кольцо вокруг орков быстро смыкается.

Я все еще смотрел на север, пытаясь выбрать лучший путь для наступления, когда наконец подошел Торгун. Я повернулся, почувствовав присутствие хана, прежде чем увидел его.

На нем был шлем, поэтому я не мог увидеть выражение его лица. Когда он заговорил, по его напряженному, но сдержанному голосу я предположил, что он зол.

— Я не хочу сражаться вместе с тобой, Шибан, — устало признался он.

— Как и я.

— Ты должен выслушать.

Впервые мои действия поставили под сомнение. Конечно же, у Торгуна было право так поступать, но это уязвило мою гордость хана, и я не смог подобрать достойный ответ.

— Просто скажи мне, — попросил он. — Почему это так важно для тебя?

— Ты о чем? — не понял я.

— Увидеть кагана. Почему ты решил сделать это — подвергнуть наши отряды, наших воинов риску? Мы даже не знаем, на планете ли он. Скажи мне. Помоги понять.

Его слова удивили меня. Я знал, что Торгун более осторожен, чем я. Что его путь войны иной. Мне и в голову не приходило, что он не придает значения возможности сражаться рядом с величайшим из нас.

— Как ты можешь не желать этого? — спросил я.

Тогда мне искренне стало жаль Торгуна. Я предположил, что он, должно быть, пропустил что-то в своем карьерном росте или, возможно, забыл. Он называл себя Белым Шрамом. Я задумался, значило ли это имя для него что-то еще, кроме обозначения Легиона. Для меня, для моего братства оно было всем.

Я почувствовал, что должен объяснить, даже если мои надежды на понимание были незначительными.

— Война — это не инструмент, мой брат, — сказал я. — Война — это жизнь. Мы выросли в ней, мы стали ею. Когда галактика наконец будет очищена от опасностей, наше время закончится. Недолгое время, золотое пятнышко на лице галактики. Мы должны беречь то, что у нас есть. Мы должны сражаться в присущей нам манере, совершенствовать ее, славить данную нам природу.

Я говорил страстно, потому что верил в это. До сих пор верю.

— Однажды я видел его в бою, на расстоянии, — сказал я. — И никогда не забуду этот момент. Одного этого беглого взгляда было достаточно, чтобы поверить в возможность совершенства. В каждом из нас есть частица этого совершенства. Я очень хочу снова увидеть его, увидеть вблизи, познать его, стать им.

Покрытый кровью шлем Торгуна безучастно смотрел на меня.

— Что еще нам остается, брат? — спросил я — Мы строим будущее не для себя, мы создаем империю для других. Эта воинственность, эти восхитительные и ужасные побуждения — все, что у нас есть.

Торгун по-прежнему молчал.

— Будущее будет другим, — сказал я. — Однако, сейчас для нас есть только война. Мы должны жить ею.

Торгун недоверчиво покачал головой.

— Вижу на Чогорисе рождаются не только воины, но и поэты.

Я не мог сказать, смеется ли он надо мной.

— Мы не делаем разницы между ними, — ответил я.

— Еще одна странная традиция, — заметил он.

Затем поднял руку, и я услышал шипение отмыкаемых замков шлема. Торгун снял его и прикрепил магнитными зажимами к доспеху.

Как только мы встретились взглядами, стало легче понимать друг друга. Не думаю, что мои слова смогли убедить его.

— Я сражаюсь не так, как ты, Шибан, — сказал он. — Возможно, я даже сражаюсь не за то же, что и ты. Но мы оба из Пятого Легиона. Мы должны найти общий язык.

Торгун посмотрел вверх, мимо меня и на север.

Там был он. Там он сражался.

— Мы должны быть на передовой штурма, уже сейчас, — сказал Торгун. — Как быстро твои братья будут готовы?

— Они всегда готовы, — ответил я.