Братство, или Кризис Сумеречных

Двери зала ожидания бесшумно разъехались в стороны, подчиняясь приказам фотоэлементов, и с короткого эскалатора шагнул первый прибывший. Парень длинно и замысловато присвистнул. В зал неторопливо вошёл огромного роста широкоплечий мужик с обритой головой и трёхдневной рыжей щетиной на совершенно бандитской физиономии. В Северной Столице вторую неделю стояла душная, всепоглощающая жара, но мужик был одет в видавший виды длинный тёмно-зелёный плащ из плотной ткани. Покатые плечи распирали потёртый материал, отмеченный пятнами грязи, краски и чем-то ещё, благодаря чему одежда казалась чуть ли не камуфляжной. Как его пустили в таком «одеянии» в самолет, было неясно.

На голове у здоровяка были наушники-«колёса», глаза скрывались за узкими солнцезащитными очками, а в руке он держал подходящую ему по габаритам спортивную сумку.

— Вот это дядя, — восхищённо сказал мачо, забыв о недавнем взгляде соседа и оборачиваясь к нему. — Шварц нервно курит в сторонке, а?

Щуплый невнятно всхлипнул и с воплем «Эрик!» бросился к щетинистому. Тот выронил свою сумку и, подхватив встречающего за талию, закружил его по залу. Опустил на пол, снял очки и, наклонившись, поцеловал в щёку. Спортсмен, глядя на эту картину, только сплюнул.

«И тут гомосеки. Задолбали вконец. Хоть бы постеснялись, мать их», — он с презрением посмотрел на щебечущую не по-русски парочку, в обнимку шагавшую к выходу. — «Хотя, такому только скажи чего. Закатает в лоб, и кранты». Его похлопали по плечу.

— И на кого это ты пялишься? — произнёс капризный девичий голос. Парень только вздохнул.

***

Они вышли из терминала на улицу под палящие лучи. Рыжий снова нацепил на нос очки и с улыбкой огляделся.

— Эрик, столько лет, — прошептал светловолосый. По его лицу катились слёзы. — Я думал, ты никогда не прилетишь.

— Не мели ерунды. — Эрик хмыкнул. — Ты же знаешь, Мелкий, я всегда появляюсь, когда нужно. Рассказывай, что стряслось.

— Нет, — его собеседник с трудом улыбнулся, — сначала завтракать. Я знаю прекрасный ресторан с французской кухней. Тебе обязательно понравится.

— После той колбасы мне что угодно понравится. — Здоровяк расхохотался, маскируя тревогу напускным весельем. — И вправду, что-то я голодный. Кормёжка нынче на самолётах — ни к чёрту. Да хрен с ними, Мелкий, как же я рад тебя видеть. Сколько же нас носило порознь?

— Почти двадцать лет. Но теперь мы снова вместе, да?

— Да, дружище, — рыжий утёр с его щёк солёные искорки. — Ты опять? Не реви.

— Я и не реву.

— Не начинай. Поехали, будешь меня кормить.

***

Мужчина вышел на крыльцо дома, который считал своим, долго смотрел вдаль, про себя приветствуя новый день, потом спустился во двор, подошёл к колодцу и небрежно столкнул ведро вниз. Улыбаясь, послушал его грохот о бетонные стенки. Мощными движениями провернул ворот, вытащил ведро, глубоко вдохнул и, не снимая брюк, опрокинул его себе на голову. Вопль восторга пролетел по двору и огромными скачками понёсся дальше, через небольшой луг к реке. В неспешных волнах отражалось восходящее солнце. Ночная гроза умыла траву и деревья, прибила ненавистную пыль и очистила воздух до хрустальной чистоты. К восьми утра горизонт окончательно посветлел.

— Чего орёшь?

Мужчина потёр лицо ладонями и обернулся. Кит в халатике хмуро взирала на брата с крыльца.

— А ты чего поднялась? — вопросом на вопрос ответил он. Девушка несколько секунд смотрела на него, а потом расхохоталась.

— Ты как мокрый кот.

— Скорее воробей, — он усмехнулся, — так чего встала-то? Рано ещё.

— Мне хватит. Отвыкла спать до полудня.

Она спустилась по скрипучим ступенькам, пересекла лужайку и уселась на колодезный сруб.

— Как знаешь.

Повисла пауза. Наконец, Кит тихонько вздохнула:

— Достань ещё ведерко, я умоюсь.

Он опустил ведро в колодец и застыл, подставив лицо солнцу. Девушка понимала — брат отмалчивается, не желая обсуждать то, что должно произойти. Сидеть в тишине, ожидая неприятностей, не хотелось. Кит перевела взгляд на стену деревьев, вздымавшуюся в нескольких сотнях метров от калитки.

— В лес часто ходишь?       

Он тяжело вздохнул, но на вопрос стоило ответить хотя бы из вежливости.

— Хожу. Часто. Грибов море. Брусника, черника… малина есть.

— Он тебя слушает?

— Скорее, я его. Тут старый лес, он не привык подчиняться чужой воле. — Пустой разговор начинал раздражать. Изнутри жёг настоящий вопрос, который так хотелось задать, и сдерживаться больше не было сил. — Как думаешь, дуэль будет?

Лучи солнца высекали маленькие радуги из капель воды под ногами. Лёгкий ветерок настойчиво касался прохладными пальчиками рёбер, щекотал обнажённое по пояс тело.

Кит подняла на брата взгляд ярко-жёлтых глаз.