Братство камня

— Я с моим приемным сыном Люсьеном.

— Что вы делаете?

— Иду по бульвару.

— Какое там движение?

— Дорога пустая.

— Где припаркована ваша машина?

— У Отейского ипподрома.

— Помните точный адрес?

— Авеню Маршала Франше д'Эспре.

— Мне нужны детали. Назовите марку вашей машины.

— Это внедорожник. Старая модель, «тойота лендкрузер» 80-х.

— Вы ее видите?

— Да.

Машина стоит под дождем в нескольких метрах от дома. Диану терзает предчувствие. Ее мучат раскаяние и боль. Она жалеет, что пила, подчинившись ритуалу, который глубоко презирает, и хотела бы немедленно обрести ясность мысли, нести ответственность за каждую секунду.

В комнате раздается голос Саше, одновременно далекий и близкий:

— Что вы делаете теперь?

— Открываю дверцу.

— Какую именно дверцу?

— Заднюю правую. Для Люсьена.

— Что вы делаете дальше?

Тело Дианы мгновенно подсказывает ответ, реагируя даже слишком остро.

Дождь барабанит по спине. Куртка расстегнута, от тела исходит жар. Она ныряет в машину, чтобы усадить Люсьена.

Голос гипнолога звучит громче:

— Что вы делаете, Диана?

— Устраиваю Люсьена в детском кресле…

— Это очень важный момент. Опишите во всех подробностях каждый свой жест.

Она слышит щелчок, ощущает ту тайную эгоистичную радость, которая сопровождает любое — даже самое незначительное — ее действие, направленное на защиту сына.

Проходит еще несколько секунд, и Диана наконец отвечает:

— Я… я защелкнула ремень безопасности.

— Вы в этом уверены.

— Совершенно уверена.

Глубокий низкий голос Саше проник в ее сознание:

— Задержитесь на этом воспоминании. Внимательно оглядите внутренность машины.

Бодрствующая часть мозга Дианы осознает, что включилась ее мысленная видеокамера. Она вглядывается в сердцевину запечатленного мозгом кадра.

Темное пространство салона. Потертые сиденья завалены всяким барахлом. Мятый спальник цвета хаки на полу. Старые журналы у задней дверцы кузова… Жестяные дверцы без покрытия…

Она могла разделить свое воспоминание на части, пересечь его в разных направлениях, вглядеться в детали, которых тогда не заметила, но память безотчетно зафиксировала их.

— Что вы видите, Диана?

— Ничего. Ничего особенного.

Поль Саше напряженно молчал. Диана почувствовала, что психиатр насторожился.

— Продолжаем? — спросил он.

— Продолжаем.

— Вы едете по бульвару? — Тон Саше снова стал нейтральным.

Диана кивнула.

— Прошу вас, отвечайте вслух.

— Я еду по бульвару.

— Что вы видите?

— Огни. Ряды огней.

— Выражайтесь яснее. Что именно вы видите?

Слева и справа от ее лица мелькают стеклянные фонари. Диане кажется, что она может ощутить пальцами текстуру многослойного, горящего оранжевым светом стекла натриевых фонарей.

— Неоновые лампы, — прошептала она. — Они меня слепят.

— Где вы теперь?

— Проезжаю ворота Мюэт.

— На бульваре есть другие машины?

— Очень мало.

— В каком ряду вы едете?

— В четвертом, крайнем левом.

— На какой скорости.

— Не знаю.

Следующий вопрос гипнолога прозвучал жестче:

— Взгляните на приборную доску.

Диана мысленно сверилась со спидометром.

— Я еду со скоростью сто двадцать километров в час.

— Очень хорошо. Вы видите что-нибудь странное вокруг вас или на дороге?

— Нет.

— Вы не оглядываетесь назад, на сына?

— Оглядываюсь. Я даже повернула зеркало так, чтобы лучше видеть.

— Люсьен спит?

Неясный хрупкий силуэт в детском кресле. Он спит глубоким сладким сном. Черные волосы растворяются во тьме. Средоточие душевного покоя.

— Он крепко спит.

— Он не шевелится?

— Нет.

— Вы не замечаете сзади никакого движения?

Диана мысленно бросила взгляд в зеркало:

— Никакого.

— Вернитесь на дорогу. Где вы?

— Я у ворот Дофин.

— Вы уже заметили грузовик?

По телу Дианы пробежала дрожь ужаса.

— Да. Я…

— Что происходит?