Братство Хроникёров: Адваллор

– Вот договор, – вскрикнул мужчина и, ухватившись за колпак двумя руками, скрючился, пряча лицо в коленях.

– Явно не баранья нога, – пробормотал пёс перед тем, как ухватить свиток.

– Попавол окъюсён, – издал он.

– Чего? – переспросил мужчина и застыл, глядя на то, как свиток медленно исчезал в глотке зверя.

Животное тяжело вздохнуло несколько раз и внимательно посмотрело на человека.

– Договор заключён, говорю. Теперь всё.

– Что всё? Ты меня тоже проглотишь, как свиток? – вскрикнул мужчина и снова спрятал лицо, рыдая и бормоча что-то похожее на молитву.

Пёс повертел головой и, почесав за левым ухом, деловито направился в сторону человека. Обойдя вдоль круга, он с удовольствием отметил, что левая нога мужчины вышла за пределы защитного барьера, и от души, медленно, с наслаждением, лизнул его в пятку. Не ожидавший такого развития событий, мужчина взвизгнул и попытался сгруппироваться ещё компактнее, что уже удавалось с трудом.

– Ты откуда такой? – спросил пёс.

– Из Гельна, – всхлипнул мужчина.

– Понятно. А что делаешь там?

– Уже ничего, я там родился, – мужчина приподнялся, начиная успокаиваться и понимая, что никто не собирается его съесть. – Я сейчас в Толе преподаю. Я доктор Слова Господня, – сообщил он, размазывая слёзы. – Вот так.

– И ты вызвал меня? – вскинул брови пёс.

– Да, – шмыгнул носом человек.

– И мы оба ночью на перекрёстке… Какая жаркая ночь, душно-то как, – вздохнул пёс и, высунув язык, часто задышал. – Есть попить?

– Ну… только кровь петуха, – ответил мужчина, грустно глядя на тлеющие огоньки, появившиеся от пламени свечи на краю тарелки.

– Ну, давай кровь петуха, – вздохнул пёс. – Теперь ты мой хозяин. Долой этикет. Можешь подумать, какое имя ты мне дашь. Только не думай долго. Я пока похлебаю этой жижи.

– Я даже не знаю, – задумался человек, отодвигаясь от ящика с тарелкой и остальными предметами для вызова Властелина. – А какое ты хотел бы?

– Подвинься, – пёс несильно боднул человека головой, резко выдохнул через нос, потушив горящие свечи, после чего, погрузив морду в тарелку, принялся шумно лакать.

– Может Зозо4?

– Что, серьёзно? – пёс повернул окровавленную морду, и глаза сверкнули красным. – Я тебе что, пудель?

– Прости-прости, – выставил перед собой руки мужчина. – Как насчёт Харди? Неймлесс? Фюрст5 – тебе пошло бы!

– Фюрст, – словно пробуя кличку на вкус, повторил пёс. – Фюрст, Фюрст. Ну, смысл понятен, мне нравится. Правда, похоже на звук, который издаёт испуганный пудель. Ну, тебе решать, конечно. Просто не хотелось бы отзываться на глупое имя. Вот тебя как зовут?

– Гвинсент Корнелий, – представился человек.

– Ничего, красиво, – покивал пёс. – И я тоже хочу красиво.

– А, что если, – задумался мужчина, – я буду звать тебя – Месье?

– Я не против, – булькнул пёс, не вынимая морды из тарелки.

– Тогда решено. Рад знакомству, Месье, – слегка наклонил голову человек.

– Рад знакомству, Гвинсент, – ответил пёс, не отрываясь от тарелки».

Докладчик зашуршал бумагами, но никто из Хроникёров не проронил ни слова, задумчиво улыбаясь. Бритоголовый поджал губы, прищурился, глядя на несколько листов, и, покивав, продолжил.

«Наступило утро, и, как обычно, осветило все вокруг, лаская своими лучами траву и деревья, яркое солнце. Его восход всегда приносил радость и людям, и зверям, и птицам, но больше всего этому радовались дети. Проснувшись, они сразу стремились сбежать к реке, чтобы до полудня плескаться и играть. Заботливые родители на ходу пытались впихнуть дорогим чадам утренних пирожков или, на худой конец, кусок хлеба. Своим приходом солнце показывало любовь ко всему живому. Оно хотело обогреть каждого, но при всём своём желании и добрых намерениях не могло подарить своего тепла и любви одному человеку, живущему в мрачной пещере, вход в которую стерегли две каменные фигуры горгулий. Человек жил один, не считая огромного чёрного мастифа по кличке Месье и ворона по имени Ариверас.

Все люди в посёлке, недалеко от которого находилось пристанище отшельника, старательно обходили пещеру стороной. Они даже не знали – жив он или нет, – но сердобольные старушки рассказывали, что булочки, оставленные ими перед каменными изваяниями вечером, наутро исчезали, а в каждой пустой тарелке появлялось по одной золотой монете. Те немногие храбрецы, которые находили силы зайти в пещеру, поговаривали, что один только вид отшельника наводил ужас. Всегда в длинных чёрных одеждах, с огромным вороном на плече, исподлобья смотрел он провалами глаз, пронизывающими насквозь. Этот взгляд был настолько пугающим, что даже самые бесстрашные бросались наутёк, боясь остаться в пещере на веки вечные.