Братство Креста

Однажды передовые лесорубы налетели на балку из нержавеющего сплава. Ковалю стало интересно, и, прихватив лопату, он ринулся ее изучать. Балка уходила в глубину, затем показалась широкая поперечина, запаянная в мощном шаровом сочленении. Освободившийся от работы Карапуз, ощущая переизбыток сил, решил помочь начальству. Вдвоем дело пошло быстрее…

Толщина первоклассного чернозема превышала два метра, и плодородный слой не думал кончаться. Металлическая балка оказалась верхушкой от огромных качелей. Дубы врастали корнями в парк детских аттракционов…

«Пусть будет самый страшный лес, — мысленно воззвал Коваль ко всем богам сразу. — Лишь бы не пески…»

Когда на пути попадался замшелый ствол, приходилось забирать в сторону, и такие крюки стоили большого труда; дубы и платаны достигали иногда умопомрачительных размеров, по десятку метров в диаметре. Они поднимались вверх на огромную высоту, создавая настолько плотную тень, что свободная смена «косарей» была вынуждена освещать путь фонарями. Открытый огонь Артур побоялся использовать; едва вспыхнув, трава превратила бы в факелы их самих.

Когда месяц завершил путь среди мерцающих созвездий, начали встречаться поваленные деревья. Их становилось всё больше, и все они лежали вершинами навстречу, словно на западе, там, куда стремилась экспедиция, находился эпицентр чудовищного взрыва. Артур не поленился достать счетчик, но уровень радиации был в норме…

Лапочка вел себя очень мирно, и Христофор не чувствовал приближения врага. Коваль поинтересовался у Борка, где же костры, и почему на отряд до сих пор никто не напал. Со свойственным ему оптимизмом пивовар ответил, что те, кому надо, давно засекли чужаков, но на прохожих нападают только Когти.

— Когти? — подозрительно переспросил Карапуз, когда ему перевели смысл фразы. — Я помню одну шайку на Ладоге с такими кличками. Они украли у нас жратву и двух городских баб. Тогда у меня было много силы и мало терпения. Я не стал слушать стариков, позвал с собой Гогу-мясника, Трупоеда и Бешеного лося. Мы догнали их на берегу и всех утопили, человек пятнадцать… Если здесь такие же Когти, то справимся легко.

— Здесь совсем не такие, — отсмеявшись, сказал Борк. — Но в переговоры вступать нельзя. Сразу стреляйте, а лучше — рубите ножами. Ваше орудие, — он уважительно дотронулся до метровой Митиной секиры, — подойдет как нельзя лучше…

— Вы так убеждены, что без драки мы не пробьемся к автобану? — язвительно осведомился ксендз и пояснил для русских: — До Парижа сохранился длинный кусок древней дороги в отличном состоянии. И людоеды туда не забираются, они избегают культурных поселений.

— А чем, по-вашему, лучше «культурные поселения»? — передразнил ксендза пивовар.

— Возле Парижа люди живут, как должно, — приосанился Станислав. — Они веруют в Крест и ненавидят мерзких крылатых идолов, которым возносят жертвы дикари. Парижане совершают святые таинства. Они посещают сохранившиеся храмы, и я даже видел, как отстраивают новые. Они готовы были присоединиться к Великому посольству…

— Какая прелесть, — язвительно хлопнул в ладоши пивовар. — Парижане, герр Кузнец, не едят людей, как Когти, поклоняющиеся Железной птице, но зато они охотно жгут заживо своих женщин.

— Как это? — обалдев от такого откровения, разом спросили мама Рона и Левушка. — За что?

— А за всё, — наслаждаясь замешательством поляка, продолжал охотник. — Когда у горожан заболевает коза, или если корова перестает давать молоко, они выбирают женщину покрасивее. Желательно из одиноких, чтобы за нее не могли вступиться муж и братья. И сжигают ее заживо. У вас, фрау Рона, — он галантно поклонился докторше, — было бы достаточно шансов оказаться на костре. При этом местные святые отцы с удовольствием приняли бы участие в церемонии…

— Это лишь отдельные заблуждения! — вскипел ксендз. — Не смейте примешивать бога к суевериям несчастных крестьян. Они слишком долго живут в окружении дикарей!

— А мы где живем? — напирал охотник. Еще немного, и они сцепятся, подумал Артур. Но тут ситуацию неожиданно разрядил Лапочка, почуявший в кустах какого-то крупного зверя. Затрещали ветки, раздалось рычание, все схватились за оружие, и спор сам сошел на нет…

Месяц спрятался в тучах. Трава начала мельчать, а затем сменилась пружинящим мхом и ковром из мелких кустиков, вроде черники. В свете фонариков начали длинный крутой подъем по узкой расщелине. Коваль никак не мог разобрать, куда их занесло. На расстоянии вытянутой руки возвышалась древесная масса, плотностью и цветом напоминавшая порфир. Конь послушно перебирал ногами в мягкой подстилке из перегноя. Подъем неожиданно закончился, из туч выпрыгнула луна, в ноздри ударил свежий ветер. Его хотелось пить… или, скорее, есть ложками, столько вкусных цветочных ароматов переплелось в каждом глотке.

К открывшейся панораме остались равнодушными лишь видавшие виды пивовары; даже толстокожий Карапуз присвистнул от восхищения.

На минуту Артур ощутил себя мальчишкой, оказавшемся в сказке. Он даже несколько раз сморгнул, отгоняя наваждение.