Братство Креста

Там им вежливо предложили передохнуть на голых камнях, а Артура с переводчиком пригласили вниз. С самого начала предполагалось, что переводить станет Лева, но рана не позволила книжнику сопровождать командира. Свирский чуть не плакал, повторяя, что ради этого момента отважился на путешествие… И выбор, к счастью, пал на Борка. Всегда невозмутимого пивовара теперь трясло от возбуждения. Легенды, в которые до конца не верил никто, включая даже парижских мастеровых, внезапно оказались правдой. Охотник дюжину раз ходил через Красный лес в Париж, иногда, в годы гражданских войн, серьезно рисковал, когда Когти скармливали птицам очередного вождя, и внешняя политика терпела резкие колебания курса. Но он не мог представить, что попадет в святилище с Хрустальными гробницами.

Те, кому довелось повидать спящих демонов, уже не могли никому ничего рассказать. Ковалю и Борку велели разоружиться, но тщательно обыскивать не стали. Протискиваясь между крылатыми колоссами, охотник начал беззвучно шептать молитву. Но Артуру наибольшие опасения внушали не деревянные орлы. При приближении к статуям в ноздри делегации ударил душок гниющего мяса.

Посреди загаженного, засиженного мухами алтаря стояли в ряд три капсулы глубокого анабиоза. Коваль их сразу узнал, хотя видел только на страницах университетского журнала. Французы использовали позднейшую разработку. Крышка создавалась из полупрозрачного полимера, а в основании, под лежанкой, проходили пучки оптоволоконных кабелей, шланги высокого давления и ряд датчиков, одетых в сверхпрочный стеклянный корпус. В каком-то смысле вытянутую ладьеобразную капсулу можно было назвать хрустальным гробом.

Все три крышки были откинуты. В капсулах валялись груды человеческих костей. И было очевидно, что жертву отдавали на растерзание Железным птицам живьем; с бортов капсул свисали обрывки веревок. Бурый от крови бетон вокруг жертвенника покрывали рытвины и потертости, словно по нему таскали тяжелую мебель. Каждая капсула весила чуть меньше тонны. Артур не мог себе представить, сколько народу понадобилось, чтобы поднять на поверхность эти глыбы. А глубокие царапины на бортиках и крышках, несомненно от когтей, наводили на мысль, что статуи птиц недалеки от оригинала…

Кости валялись и снаружи. Над кучей оскаленных черепов тучами кружили блестящие мухи.

— Вождь говорит, что останки тел нельзя убирать двенадцать дней, — послушно перевел Борк разъяснения Проспера. — Вдруг Железные птицы вернутся и пересчитают мертвецов. Птицы должны видеть, что их не обманывают. Через двенадцать дней останки сжигают, а пепел относят в гробницы. Дальше я не очень понял, зачем Хрустальным когтям пепел…

— Птицы умеют считать? — стараясь дышать ртом, осведомился Артур. Он представил, какой крематорий ждет их внизу.

Проспер очень торопился поскорее пересечь открытое пространство, его бойцы с тревогой поглядывали в небо и нетерпеливо подталкивали парламентеров к жерлу шахты.

— Они нас не отпустят, — улучив минуту, шепнул Борк. — По преданию, никто, кроме Когтей, не должен видеть хрустальные гробы и слышать их пение.

— Пение?!

— Я сам не понимаю.

Только очутившись в широком темном коридоре с потрескавшимися стенами и рядом перекошенных окон, Артур понял, что изначально этаж не был подвальным. Просто верхнюю часть комплекса разметало, как карточный домик, а нижние три или четыре этажа провалились под землю.

Пол имел легкий уклон, нараставший по мере продвижения. В торце коридора, у занавешенного входа в освещенный зал прятались четверо татуированных карабинеров. Из кучи плотно набитых в боковую нишу мешков, выглядывал порыжевший ствол тяжелого пулемета.

Один из бойцов Проспера откинул запыленный полог, и Коваль оказался на верхней ступеньке небольшого амфитеатра. Через прорехи в разбитом куполе потолка сочилась вода. Сквозь трещины в гнилой штукатурке свисали засохшие корни и осыпались комки земли. Жаркий дым двух костров стелился вдоль прокопченных стен и нехотя выползал в потолочные дыры. Под самым куполом по кругу тянулся шаткий балкончик. Он местами провалился, и тонкие поручни свисали в зал. Всю мебель и ковровые покрытия давно употребили на растопку. У сцены, где в незапамятные времена заседал президиум ученых мужей, дикари поставили длинный стол из нержавейки, вроде того, что используют в прозекторских.

Всю поверхность стола и сцену занимали сотни глиняных горшочков с прахом, между которыми чадили плошки с грязными тряпичными фитилями. Воздух был сухой и раскаленный, как в сауне. На стенах, как ни странно, сохранились застекленные фотографии и огрызки почетных грамот, и даже горшки с мумиями кактусов.

Четверо древних косматых дедков колдовали вокруг квадратной столешницы, точно собирались «забить» партию в домино, а за ними, неодобрительно поджав губы, наблюдал мраморный бюст Пастера.

Проспер бухнулся на одно колено, дважды поклонился и забормотал приветствие.