Братство креста

Женщина зарычала, пытаясь освободиться, но он уже поймал ее с двух сторон, изощренно и бережно играя на самых тонких и чувствительных струнах, зная, что спустя несколько секунд она взорвется, сильнее, чем взрывалась прежде… С каждым годом она ждала от него всё более грубых ласк и взрывалась всё отчаяннее и громче, на пределе сил, истекая потом, билась между его рук…

Он не ошибся, она стала еще требовательнее; если раньше Надя вспыхивала от боли, сегодня она только бессильно повисла, закинув руку ему за шею, зрачки ее закатились, ртом она терлась о его ключицу, оставляя мокрые дорожки, прихватывая зубами волоски на груди, а второй рукой сама удерживала его внутри…

Потом она кричала долгим, протяжным криком, и уже ничего не соображала, и исцарапала ему шею, и сердце ее колотилось, как кузнечный молот… А Коваль сжимал зубы и, не отрываясь, смотрел в зеркало на эту агонию, на ручьи пота, стекающие с ее лопаток, что бились, как связанные крылья…

Потом он ее отпустил, и ждал.

Надю всегда приходилось ждать, и для него это было самое сладкое ожидание на свете. И отодвинуться при этом тоже было нельзя, потому что, падая на бок, поджимая колени и сворачиваясь калачиком, она дрожала крупной дрожью, точно попала голая на мороз… Но при этом, не открывая глаз, протягивала руку, и притягивала его ко рту, так что Артуру приходилось брать ее лохматую голову между колен, и застывать… А едва он пытался пошевелиться, она, недовольно ворча, как потревоженный со сна медвежонок, прихватывала его плоть зубами… Или опускалась чуть ниже и ощупью, не открывая глаз, дотягивалась зубами до самого нежного, самого чувствительного и нервного места, и втягивала губами, как втягивают из раковин устриц, или берут с висящей грозди виноград…

Артур прикладывал к лицу уставшие ладони и вдыхал, вдыхал, до изнеможения, и чуть шевельнув бедрами, двигался ей навстречу, давая понять, что и сам не может больше терпеть… Тогда она, не открывая глаз, с удивительным выражением целомудрия на взмокшем лице откидывала назад волосы и забиралась ртом всё глубже, раздвигая его колени… И уже переворачивалась на живот, не забывая приподнять и поиграть лоснящимися половинками, потому что помнила, как муж любит на нее смотреть, помогала себе обеими руками… И снова, не давая опомниться, невероятно изогнувшись, оказывалась на спине, и Артур, качаясь от изнеможения, видел лишь ее напряженное горло, и подбородок…

И в конечном усилии, теряя остатки воли, одну пятерню клал жене на шею сверху, а другой придерживал снизу, запрокидывая ей голову до предела, путаясь в ее роскошных волосах, и ощупью находил ее рот… А она, упираясь пятками в зеркало, вцепившись в горностаевое покрывало, толчками приникала к нему, пока он не взвился с рыком и не свалился на нее, всей тяжестью, ощущая низом живота, как сокращается ее горло…

– Боже мой, какая красивая штучка! Что это такое?

– Я думаю, это бриллиантовая диадема.

– Ди-а-де-ма… - по слогам повторила она, пока Коваль защелкивал ей на шее застежку. - Какое смешное и трудное слово. Откуда она у тебя?

– Подарили, в Париже… добрые люди. Можешь гордиться, ее носили французские королевы.

– А можно, я буду гордиться тобой?

– А раньше ты мной не гордилась? - Кончиком языка он собирал капли пота с ее спины.

– Очень странно, - надулась Надя. - Почему это мне никто, кроме тебя, ничего не дарит, а тебе какие-то люди, непонятно за что, приносят красивые камни. Они что, дороже золота?

– Мне ее подарили, потому что знали, что у нас с тобой юбилей.

– Кто у нас?!

– Пятнадцать лет.

– Ой, молчи! - Надя шлепнула его по губам, затем упала на спину, сладко потянулась, и притянула мужа к себе. - Я ужасно старая, да?

– Ты самая молодая и самая красивая!

– Я толстая и беззубая. Вот, видишь? - Она продемонстрировала мужу очередную дырку в десне. - А у тебя стало еще больше седины…

– Теперь ты уйдешь от меня к хану? Он молодой и черноволосый.

– Я подумаю, как поступить, - хихикнула Надя. - Ой, да ты ревнуешь меня, Кузнец? Ой, как весело!

– Нет ничего веселого. И вовсе я не ревную, просто уж больно ты там задержалась, - он старался говорить небрежно, но что-то его выдало.

– Кузнец, ты остался таким же дурачком, как пятнадцать лет назад, - Надя приподнялась на локте и водила пальчиком по его губам. - Ты знаешь, что к хану приезжали посланцы Карамаза?

21. В ОЖИДАНИИ ОСЕНИ

– Что?! - Коваль чуть не свалился с банкетки. - Ты там, в постели, шпионила или детей делала, я не пойму? Откуда ты знаешь про Карамаза? Кто тебе назвал это имя? Халитов не настолько глуп, чтобы раскрывать рот в присутствии моей жены!

– Хан совсем не глуп, - задумчиво откликнулась Надя. - Он мне, как бы, ничего не говорил. Всё получилось очень странно… На второй день он пригласил меня на охоту, с ловчими птицами, потом мы ужинали в поле, жарили мясо. Меня охраняли, кроме твоих ребят, еще человек десять, ты не представляешь…