Братство обреченных

— Да нет, там на самом деле приезжал кто-то…

Когда убили Шилкина, в УФСБ Оренбурга работали проверяющие по линии кадрового управления. Им поручили заодно разобраться и с «семеркой». Те отнеслись к этому как к лишней нагрузке, от которой надо побыстрей избавиться. Потом, когда арестовали Куравлева, в Оренбург вновь приехали кадровики из Москвы и в ходе проверки установили, что при его оформлении на службу были нарушены какие-то инструкции. Например, было нехорошо, что сначала Куравлев стоял в форме у ворот управления ФСБ, а потом вдруг перешел в негласный состав…

— Мужики, вам просто повезло, в советские годы за такое все ваше управление разогнали бы. — Опарин усмехнулся.

— В советские годы ничего такого и не было бы, — угрюмо ответил Роман.

— Теперь это уже пустой разговор! — воскликнул полковник. — Нам надо проблемку решать, вот что важно…

Роман Тюничев был снайпером, что называется, от Бога. Винтовка буквально прирастала к его плечу, становилась не просто продолжением, а частичкой тела. Он чувствовал полет пули настолько, будто сам летел с ней. Потому Роман Тюничев никогда не промахивался!

Но его искусство долгое время было невостребовано. Считалось, что снайперы-профессионалы не нужны. Никакой особой подготовки (и особых снайперских подразделений) не существовало. Просто в каждом пехотном отделении вручали винтовку солдатику-первогодку и говорили: ну вот теперь ты снайпер.

Трудно пробиться, когда предпочтение отдают бездарности, а талант считают всего лишь довеском к человеку. Тюничева взяли в спецназ только из-за спортивного разряда по биатлону. Долгое время его учили всему, что должен знать спецназовец, кроме самого главного, чем хотел заниматься он, — снайперской науки.

Впрочем, его талант заметили и оценили. Но без особых восторгов. «Старик, ты опоздал! Тебе надо было в Великую Отечественную родиться: стал бы Героем Советского Союза, — словно говорили глаза сослуживцев и начальников. — Пойми, теперь другие времена и совсем другой бой. Стреляешь ты отлично. Молодец! В ближнем бою, скажем врываясь в захваченный самолет, не промахнешься по террористу. И ладно! Так что учись еще и другому, пока не поздно».

Но заставлять Романа стрелять только из автомата — то же самое, что вынуждать гениального оперного тенора исполнять только легкие попсовые песенки, мотивируя тем, что опера более никому не интересна…

В довершение бед, спецназ разогнали. Роман чуть не оказался в МВД. Хорошо, что в последний момент ему нашлось местечко в «семерке». Краем уха Роман слышал, что вроде бы хорошие снайперы нужны в службе безопасности президента. Он наводил справки, но ему сказали, что без московской прописки не стоит даже пытаться…

«Интересно, многого бы достиг израильский спецназ, если бы в него принимали только бойцов с пропиской в Тель-Авиве?» — с печальной иронией думал Роман.

Шанс проявить себя появился с началом первой чеченской войны. Оказалось, что без снайперов тяжко. А хороших снайперов по пальцам можно пересчитать. Романа стали частенько выдергивать в командировки в Чечню. А он и рад был.

Вообще, с работой ему повезло. Когда Роман лежал в засаде, он словно превращался в холодную пулю. Никаких эмоций! Примерно то же самое он испытывал и на посту наружного наблюдения: мог часами сидеть, уставившись в одну точку. На войне и работе (что для него, в общем-то, являлось одним и тем же) Тюничев превращался в немногословного, погруженного в себя человека.

А вне работы Роман менялся в худшую сторону. Становился мелочным и раздражительным. Все оттого, что быт заедал его. Жену Роман не любил (не разлюбил, а именно — никогда не любил!). Просто когда появился шанс устроиться в КГБ, ему сказали: женись. Холостых туда не брали. Вот и женился на первой попавшейся. Не считал это такой уж большой жертвой ради любимой работы.

«Привыкну как-нибудь», — рассуждал про жену Роман.

Но — не стерпелось, не слюбилось. Жену он не мог бросить из-за детей (да и разводы по-прежнему не приветствовались в их системе). А душа просто выворачивалась наизнанку. Потому Роман и стал с друзьями из «кукушки» подрабатывать частным извозом. Не ради денег — чтобы отвлечься. Иногда они снимали девочек и весело проводили время. А в тот вечер, когда убили Шилкина, Роман пропадал у своей любовницы. Это могло принести неприятности. Но друзья из управления прикрыли…

После второй чеченской войны Романа перевели в центр специального назначения в Мещерино. Назначили в штаб офицером по боевой подготовке. И здесь впервые за долгие годы его душа обрела равновесие. Причем случилось это в самом неожиданном месте… на скотном дворе.

В центре было подсобное хозяйство. Выращивали овощи в теплицах. А еще держали коров, свиней, кур, прочую живность. Отвечали за это тыловики. Роман стал частенько наведываться туда, помогать. Неожиданно для себя втянулся. Вскоре его стали называть (сначала в шутку, а потом и всерьез) нештатным ответственным за скотный двор.