Братство обреченных

Правда, для судьи важно, чтобы приговор еще и утвердила кассационная инстанция. Когда в кассации отменяют приговоры или решения, это минус для судьи. Поэтому Самойленко постарался заранее затвердить приговор: переговорил в Военной коллегии Верховного суда с теми, кто будет рассматривать дело Куравлева в кассации.

Специалист с ним спорил, но судья нашел нужные слова и аргументы. Потом еще передал с оказией посылку — местного пива, копченой рыбы, еще каких-то деликатесов.

Как и обещал чекист, после суда благотворительный фонд оплатил семье Самойленко операцию по искусственному оплодотворению. Все прошло успешно. И у Юрия родилась красавица дочь. Отец был на седьмом небе от счастья.

Вот только в последние годы он занедужил. Сначала появились ноющие боли в плече и шее. Временами голова просто не поворачивалась. Затем стала отниматься рука. Казалось, что под кожей у него все леденело. Недуг разъедал его изнутри, расползаясь по всему организму. Юрий чувствовал, что однажды болезнь неминуемо скрючит и парализует его. Он боялся только одного, что не успеет, как говорится, поставить на ноги дочь.

«За что? — не понимал Самойленко. — Ведь я всегда был честен. Никому не причинил зла. Судил по справедливости. Боже, за что ты меня так наказываешь?» Под старость бывший коммунист и атеист стал частенько наведываться в церковь…

Но в любом случае разговор журналистов со Специалистом был изначально бессмыслен. Единственное, чего добились Ветров с Азаровой, — это разрешения для адвоката посмотреть дело.

Когда беседа подходила к концу, в кабинет заглянул пожилой генерал. Почему-то Ветрову он напомнил доброго слоненка из старинного советского мультика про тридцать восемь попугаев. У генерала было такое же смущенное выражение лица, потупленный взор и говор в нос. И лицо — широкое и доброе — чем-то тоже напоминало того умного слоненка в очках. Хотя нос был нормальным, никакой не хобот…

— Пойдешь обедать? — спросил генерал.

— Сейчас, закончу с журналистами, — улыбнулся Специалист.

Генерал вышел. Ветрову послышалось «извините», которое постоянно говорил мультяшный слоненок. Хотя генерал на самом деле закрыл дверь молча.

— Вот генерал такой-то, — Специалист назвал фамилию. — Очень хороший человек.

— Мы заметили. — Ветров вспомнил фамилию: этот человек утверждал обвинительный приговор Куравлеву.

«Так и видится: Специалист согласился отменить приговор, а генерал за обедом мягко так спрашивает: ты что, с ума сошел? — подумал Ветров. — И вообще, отменить приговор значило бы подставить и этого милого и доброго, судя по рекомендации, человека. Нет, ничего иного Специалист и не мог нам сказать. Кругом стена!»

Они поговорили еще недолго и расстались. Специалист проводил их до выхода. В лифте они спускались вместе с генералом и с любопытством искоса поглядывали друг на друга (генерал на журналистов, журналисты на генерала).

Попрощались как добрые друзья. При этом Специалист подумал: «Настойчивые ребята. С ними надо держать ухо востро».

Ветров же с Азаровой стали бурно обсуждать состоявшийся разговор, как только сели в машину.

— Какой м…к! — зло воскликнула Ольга. — Такое ощущение, что мы говорили с железным сейфом. От него все наши слова отскакивали.

— Иного и быть не могло: он же чиновник. Стихов, наверное, в жизни не читал.

— При чем тут стихи?

— Это в Древнем Китае в эпоху Хань (полторы тысячи лет назад) все чиновники, поступая на должность, сдавали экзамены. Главным требованием было умение писать стихи и рисовать тушью. Считалось, что человек, сочиняющий стихи, не сможет стать взяточником. А наместник, рисующий на шелке пейзажи тушью, не допустит несправедливости.

— Боюсь, наших чиновников уже никакие стихи не спасут…

«Мы уперлись в стену, — подумал Андрей. — Остался последний вариант. Но, черт возьми…» Его объял ледяной ужас. Ветров только сейчас осознал всю сложность (на грани с нереальностью!) плана. «Это сумасшествие: у нас ничего не получится». На душе стало мутно и неприятно.

Глава 8

В Торонто делегаты конференции заседали в зале на минус втором этаже гостиницы. А выставку разместили на минус третьем. Многим было просто лень спускаться. Но через день среди ценителей разнесся слух о картине, которая переворачивает душу. Любопытные сразу же потянулись в галерею. Хотя там висели работы заключенных из более чем ста стран мира, большинство посетителей сразу направлялись к портрету Матери. У этой картины люди задерживались дольше всего.

Естественно, когда пришла пора подводить итоги, то в номинации графика вопрос о победителе даже и не стоял. Первое место отдали Куравлеву портрету Матери. А саму картину купил за пять тысяч долларов глава европейского отделения Международной ассоциации тюремного служения. Еще шестьсот долларов Куравлев получил в качестве премии.