Братство: Опалённый

— СЕКУНДОЧКУ! — Голос монаха оказался неожиданно громким. Подняв руки к ушам, он вытащил пару беруш и, отложив их на стол, виновато развёл руками, выбираясь из кресла: — Прошу меня простить, братья. Там порой, — показал он глазами на дверь, через которую они зашли: — Так шумно бывает — работать невозможно. Крики, плач, бррр… Вот и приходится… Слушаю вас.

— Нет, брат. Это мы тебя слушаем. — Подошёл к нему Сэм.

— Меня? — Оказавшийся неожиданно низеньким монах, над которым Люциус возвышался как штурмовая башня над деревенским частоколом, даже прижал руки к груди от удивления.

— Меня? — Повторил он, задирая голову вверх, отчего его капюшон откинулся, обнажая крупную лысину: — А меня-то — чего?! Вы, вообще — кто?!

— Кто я?! — Немало озадаченный таким вопросом, он даже оглянулся назад, словно там стояло ещё несколько инквизиторов.

— Да-да, вы! — с вызовом произнес монах и, вытащив из внутреннего кармана очки в тонкой черной оправе, водрузил их себе на нос: — Да-с, брат мой по вере, вы! Я, понимаете ли, сижу, работаю и тут вы! Вламываетесь! Нарушаете процесс мысли. А по какому, собственно, праву? — Сложив руки на груди он с вызовом посмотрел на Люциуса.

— Вас разве не предупреждали? — добавив к своей гримасе черты легкого удивления, вернул он вопрошавшему его же взгляд: — Епископ Маркорий, или игумен… эээ… забыл его имя… Борко, Борхо… Не важно. Он тебя, брат, что — не уведомил о моей инспекции?!

— Инспекции?! Инспекции вы говорите! — Вскочив на ноги монах принялся трясти сухенькими кулачками перед носом Сэма: — Да как же вы все меня достали! — Брызгая слюной и подпрыгивая на месте, завизжал он: — Месяц назад — инвентаризация! Неделю спустя — комиссия по благочестию! Вчера — новые отчеты ввели! — Схватив со стола пачку бланков он сунул их Люциусу и, не дожидаясь, когда тот возьмет их в руки, швырнул назад, организовав небольшой бумажный листопад: — А работать мне когда?! Вот вы мне скажите! — застучал он пальцем в грудь очередного проверяющего: — Когда! — Тук! — Мне — Тук! — Работать! Молчите? — Палец завис на пол пути: — А я вам отвечу! Ни-ког-да! Да!

Исчерпав свой запал, монах рухнул в кресло, зацепив рукавом край стола, вызвав настоящий обвал всего того хлама, что доселе покрывал его поверхность.

— Ааа… — Разочарованно махнув рукой он достал из недр стола прозрачный шар, наполненный бледно розовой жидкостью, густой даже на вид и, воткнув в небольшое отверстие сверху трубочку — откуда он её достал Сэм не заметил, принялся усердно сосать жижу, прикрыв от удовольствия глаза.

— Кхм… Брат мой, — выждав с минуту, Люциус решил прервать сей процесс: — Извините, я и думать не мог, что вы не в курсе моего визита. Я — брат Сэм, из отдела внутренних расследований.

— Палач что ли? — Приоткрыв один глаз посмотрел на него инженер: — И как? Вы этого козла Маркория уже того? Повесили?

— Ещё нет.

— Зря! Хотите? — Протянул он шар Сэму: — Хорошо освежает. Меня, кстати, брат Татлин зовут.

— Нет, спасибо, — покачал тот в ответ, доставая из внутреннего кармана блокнот и ручку: — Так чем епископ, по вашему, грешен?

— Попробуйте, — шар качнулся в сторону поспешно выставившего в отказе руки, Дока: — Зря! Клубника, сливки и телятина. Отменная смесь! — Не удержавшись брат Татлин быстро засунул трубочку в рот и пару раз хлюпнул розовой массой: — Очень зря. Отказались, говорю, зря.

— Мы недавно откушали. Так что с Маркорием? — поднеся ручку к бумаге, посмотрел Сэм на монаха.

— Ретроград, консерватор, полностью зашоренная личность! Не видит перспективы! Я ему предлагаю и это, и это, а он?

— А что он? — Осторожно поинтересовался Люциус уже поняв, что видит перед собой очередного, недооцененного современниками, гения.

— А ему — отчеты подавай! — схватив со стола бумажку, Татлин смял её, выпуская пар, и отбросил в глубь комнаты.

— Мешает работе? — Подпел ему Сэм.

— Тормозит! Вот взять хотя бы это! — Приподнял он почти пустой шар: — И вкуснее и питательнее! Им, — кивнул он на дверь: — Для них же старался!

— Зарубил? — Догадался Люциуса.

— Да! У них, видите ли, вкусовых рецепторов нет!

— Вот гад!

— Приходится вот этим кормить, — второй шар, так же вытащенный из недр стола, заполняла бурая и совсем не аппетитная масса: — Белки, аминокислоты, минералы… Гадость, скажу я вам! — Скривившись, он убрал шар назад: — Зато одного на месяц хватает.

— Это… Одному… эээ… черепу? — Уточнил Жвалг, недобро косясь на инженера.

— Да, одному номеру, — не обратя никакого внимания на эмоцию врача, кивнул он: — А как же милосердие? Ему предстоит воевать! Отстаивать веру! В конце концов он и погибнуть может! И кто мы тогда? Кто — если отказываем ему — нашему защитнику, в такой малости?!

— Простите, брат, — протянув руку, Док прервал его, полную возмущения, речь: — Его святейшество…

— Его козлейшество! — Сверкнув глазами фыркнул инженер: — Козёл он, вот кто!

— Вы сказали — воевать? — Пропустил мимо ушей такое нарушение субординации Жвалг: — То есть — ходить? Держать оружие? Вы делаете Судей?