Братство Революционного Декаданса (СИ)

Антону было целых двенадцать лет. В этом году он резко пошел в рост, а потому казался нескладным, этаким гадким утенком. Сейчас Антон сидел, поджав ноги, в папином кресле. Его пальцы тиранили клавиатуру компьютера - сын что-то искал в сети: окна открывались и закрывались с такой быстротой, что - Нестор в этом был уверен - никакой возможности не было разобраться в потоке информации. Но Антон явно вышелушивал некие зерна в этом нескончаемом потоке плевел - картинок и текстовых данных.

Нина стояла у окна, спиной к дверному проему.

- Привет, - сказала жена, не оборачиваясь.

- Шли мимо и решили сделать сюрприз? - весело спросил Нестор.

- Мы в город едем, - ответила жена ровно и наконец обернулась, одновременно присев на край подоконника. - Антон по друзьям соскучился, сидит в глуши безвылазно, глаза уже красные от компьютера.

- Так пусть читает, пусть на велосипеде гоняет, - посоветовал Нестор. - К морю - пять минут, если на двух колесах. И ты бы с ним на пляж сходила.

- Вот сам ему и скажи, - Нина указала движением головы на сына, увлеченного игрой бликов на мониторе.

Нестор глянул на Антона и вынес очевидный вердикт:

- Бесполезно.

- А ты попробуй, - коварно напряглась Нина.

- Антоша, - мягко обратился Нестор к сыну, - ты бы читал побольше. Велосипед у тебя замечательный, новый. Катался бы. Тут много ребят в городке. Даже клубы есть.

- Хорошо, - сказал Антон, не прекращая своего занятия, польза от которого была понятна лишь ему одному.

Нестор беспомощно посмотрел на жену: в общении с собственным ребенком весь могучий арсенал педагога высшей категории оказывался бесполезен. На уроке учитель для детей - как натура для художников. Волей-неволей творец-ученик заносит в альбом своего жизненного опыта некие базовые элементы, приобретенные в процессе занятия. Речь идет не только - и даже не столько - о знаниях. Все падает в копилку: слова со всеми нюансами уловленных смыслов и интонаций, характер во временной, от урока к уроку, разверстке, движения, паттерны реакций и поведения. Другое дело, что каждый художник осваивает видимую натуру в формате того художественного стиля, который ближе к его, художника, творческому мироощущению. Натура одна, отображения разные. Вот и отражается учитель в судьбах своих детей в зависимости от их "эстетической" традиции: от классических реалистов за передними партами до маловразумительных абстракционистов за задними.

Собственный ребенок в родных стенах, в обстоятельствах ежедневного общения, также калькирует и переживает, трансформирует в личный опыт натуру своих родителей. Вот только дома учитель уже вовсе не учитель, а совершенна иная ипостась: отец или мать. Дома нет театральных действ, показательных актов, которые входят обязательным компонентом в урок даже самого талантливого, опытного и грамотного учителя. Дома нет масок, дома учитель расслаблен, ведет себя естественно, не пребывая в так необходимом в школе творческом напряжении. И вопрос тут не в том, что поведение родителя может быть неверным с педагогической точки зрения. Нет, учитель по определению не может поступать неверно: порою ошибки более эффективны в аспекте воспитательного и образовательного воздействия. Естественность - лучшее подспорье учителю в классно-урочной деятельности. Но дом - не школа. Здесь нет парт и учительского стола. Здесь нет доски и мела. Здесь все смазано, перемешано и переплетено.

Нина побуждала Нестора вести себя по-учительски: воспитывать, заставлять, подавать пример, проверять, контролировать, принуждать и побуждать к активным действиям в заданном русле. Нестор всячески противился таким методам общения с Антоном. Нестор был твердо убежден, что мотивация не должна быть привнесена извне, мотивация должна произрастать изнутри. Пока Антон не обретет свою, не насоветованную, не вырисованную родителями мечту, все воспитательные акты будут эффективны "чуть менее чем совсем никак".

Но Нина настаивала, а Нестор не желал спорить просто потому, что не сумел бы разостлать эту тонкую просодическую ткань смыслов перед женой. Личный опыт на то и личный, что приобретен в результате внутренней работы разума и души, а не в процессе назидательно-наставительных бесед. Нестор понимал бесполезность (и даже вред) этих назойливых иллокутивных актов, и осознание это было частью его личного опыта, но личный опыт непередаваем, именно потому, что он принадлежит только одному лицу. Нестор выжидал. Он знал, что Антону просто нужно дать время, и он очнется от подросткового сна. Нина же жаждала действий активных, суетных, а потому - бестолковых.

12.

- Пил? - жена оборвала роящиеся мысли коротким и жестким глаголом.

Взгляд Нины был прикован к пустой коньячке на рабочем столе Нестора. Этот изящный сосуд предательски замер у клавиатуры, радуя глаз стороннего наблюдателя янтарными каплями на сферических стенках. Нестор также глянул на тюльпанный бутон снифтера и загрустил. Творческий задор исчез, благодушие растаяло, настроение сменило модус. Совершенно некстати, не желая того, коря себя за слабодушие, Нестор вдруг стал оправдываться.