Братство тибетского паука

Огаст подскочил в кресле: тихий металлический

скрежет раздавался у самой двери спальни. Он схватил ружье и бросился на галерею. Впотьмах раздался то ли сдавленный крик, то ли всхлип, потом грохот — призрачно-прозрачное нечто летело вниз по лестнице. Огаст, не целясь, пальнул вслед: сперва из одного ствола, потом из другого. Галерею заволокло пороховым дымом, посыпалась штукатурка — внизу хлопнула дверь, кто-то тяжело упал на пол и чертыхнулся. Среди треска и скрежета захлопали двери, заспанные, бледные насельники особняка спешили показать темноте свои лица.

Что за черт происходит? — зевал бородатый мистер Сингх.

Какой придурок палит среди ночи? — негодовал капитан Пинтер.

Я угодил в крысоловку! — гоготал внизу возвратившийся мистер Горринг. — Почему заперли двери? Пришлось лезть в окно…

Среди разразившегося хаоса только мистер Честер сохранил обычную невозмутимость. Он вошел с горящей лампой, склонился над черным пятном на ковре, свободной рукой поднял за хвост ошметки крысы и объявил:

Мистер Картрайт застрелил крысу!

Поздравляю! — скривился капитан Пинтер. — Отличный выстрел!

Постепенно шум затих, особняк окончательно погрузился в сон.

Весь цвет местного общества собрался на чай у леди Делии Таффлет. Помимо самой вдовствующей графини и ее компаньонки присутствовали доктор Форестер и его коллега — врач-психиатр Рихтер, возглавлявший санаторий для страдающих нервными болезнями, местный канонник — джентльмен в круглых очках с таким же круглым брюшком; затем газетчик — мистер Гэлоп, брюзгливый тип с маленькими кроличьими глазками. Почетным гостем собрания удостоился быть судья, достопочтенный Паттерсон. Признаться, мистер Картрайт рассчитывал на нечто более уютное и душевное.

Впрочем, выбирать не приходилось.

Сотрудники секретной службы Его Величества всегда готовы к бою. Их работа продолжается двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю — так напутствовал их капитан Пинтер. Коммандера удалось убедить, что посиделки у вдовствующей графини — отличный случай разузнать, кто скрывается за именем «доктор Рен», и прикинуть, как сподручней использовать местного астролога на благо Британии и ее короля.

Сам же капитан Пинтер посвятил себя более неотложным делам, точнее — наблюдал за оценкой нанесенного поместью ущерба, которую джентльмен из страховой компании производил в обществе мистера Честера.

Подали чай, и общество, утомившееся от болтовни, музыки и смеха, наконец-то рассредоточилось вокруг стола, накрытого с большим вкусом — исключительно в белом цвете, поскольку графиня была вдовой и считала, что белый идеально подчеркивает глубокий траурный цвет ее платья. Пышные старомодные воланы из шелка приятно шелестели, когда она разливала чай, — жаль, что теперь забыт обычай шить платья особого фасона, специально для чая. Вот уже больше двадцати лет леди Делия носит траур в память о покойном супруге, к тому же руки кажутся моложе и свежее, когда в них белая чашка.

Мистер Горринг развлек общество рассказом о ночном происшествии:

Представляете, леди Делия, Огаст вчера пристрелил огромную крысу!

Лучше ему было приехать в охотничий сезон! — заметила пожилая дама.

Теперь легенды о подвигах короля Артура перепишут! — съязвила Мардж, а викарий с сомнением покачал головой:

Странно, откуда в Энн-Холле крысы? Говорят, новый дворецкий содержит поместье в образцовом порядке, какого не видели со времен королевы Виктории. Будущему владельцу можно только позавидовать…

Графиня сразу же оживилась и взглянула на судью:

Вот! Мистер Паттерсон, когда же назовут наследника?

Вопрос сложный… — достопочтенный Паттерсон отставил чашку. — Наследовать шестому графу должен был его сын. Но когда мальчику сравнялось четыре года, он вместе с матерью взошел на корабль и отбыл в Гонконг — покойный граф служил там в колониальной администрации. К великому огорчению, корабль затонул. Граф Колдингейм так и не смирился с потерей единственного ребенка: исчерпав официальные средства, он обращался в самые респектабельные сыскные агентства и назначил крупную награду за любые сведения о его сыне. До последнего вздоха он считал, что дитя выжило, и завещал сохранять имущество под опекой адвокатов ровно пятьдесят лет — на случай, если его отпрыск обнаружится. До этого счастливого момента дом переходил под опеку его племянника, известного как седьмой граф Колдингейм и последний официальный владелец Энн-Холла. После его смерти возможные наследники пытаются оспорить завещание шестого графа, рассчитывают признать его впавшим в старческое слабоумие на момент составления документа…

Как романтично! Живет где-то молодой человек и не подозревает, что он богат и знатен! — вздохнула мисс Львова. Ее волосы были взбиты в высокую прическу, она выглядела прелестной и грациозной, как девушки на рисунках Гиббсона.