Братство убийц. Звездная крепость

— Несомненно, — поторопился согласиться Дунтов с таким видом, как будто он хочет исправить допущенную ошибку. — Больше я ничего не могу вам об этом сказать. Вам скоро все объяснят… По крайней мере, тем из вас, кого Роберт Чинг посчитает достойным этого. Готовьтесь к встрече с человеком… самым мудрым из всех, кого я встречал.

Но выбравшись из своей ячейки Джонсон уже не думал о таинственном Чинге.

“Туда, где никакая Гегемония…”, — слова эти продолжали звучать у него в ушах. Как мог простой корабль отправиться туда, где нет никакой Гегемонии…? Ведь безраздельное царство Гегемония простиралось от Меркурия до Плутона! Если только… если только… Но все утверждали, что это невозможно! Все знали, что это невозможно.

Если только Гегемонии не удалось убедить всех, что это невозможно?!

11

Роберт Чинг в полном одиночестве сидел за каменным столом в Зале Собраний.

Сегодняшний день должен был подвести итог всей его жизни, он стал апогеем всей его жизни, всей его карьеры Главного Агента — а он не делал различия между своей жизнью и своей карьерой. Это был тот самый момент, который он не мог разделить ни с кем…

Итак, три человека, судьба которых полностью зависела от личности, которая им самим представлялась неразрешимо загадочной. Три человека, ждущие своей смерти с минуты на минуту. Однако никто из них не умрет, если только сам не захочет. Для двоих спасение, а для третьего — судьба, худшая, чем сама смерть. Во всяком случае значительно более хаотичная судьба, чем простое возвращение в ничто…

В самом деле события ускоряли свой ход как будто для того, чтобы подготовить развязку драмы, начавшейся века назад. Менее чем за месяц “Прометей” будет готов к полету. А Гегемония почувствует возникновение Факторов Случайности в таком ритме, какого она еще не знала.

Лиги больше не было. И отныне Совет Гегемонии будет вынужден признавать руку Братства в любом событии, способном поколебать его порядок. Разница станет значительной: ведь теперь Гегемонии придется столкнуться с организацией не наивных конспираторов-идеалистов, которыми она манипулировала как хотела, а с таинственной силой, действия которой нелегко предвидеть, в намерения которой невозможно проникнуть.

Что же касается изменения в Совете Гегемонии, то они могли только усилить Социальную Энтропию. Такой оппортунист, как Торренс, окажется более гибким, чем Кустов, — что не помешает ему, в случае необходимости, быть еще более свирепым. Когда “Прометей” взорвет замкнутый мир Гегемонии, устремившись в бесконечность Хаоса, Торренс — в отличие от Кустова — предпочтет извлечь выгоду из этого, чем напрасно противиться неизбежному. На этой стадии операции лучше было бы иметь дело с оппортунистом, чем с таким фанатиком, как Кустов… Особенно, если упомянутый фанатик становился настоящим дамокловым мечом. И в самом деле, живой Кустов мог по-своему служить интересам Хаоса…

Жужжание интерфона прервало размышления Чинга. Он нажал клавишу:

— Слушаю.

— Пленники здесь, Главный Агент.

— Впустите их. Одних. Но пусть стража будет рядом и готова вмешаться.

Через несколько секунд дверь открылась и несколько внушительного сложения Братьев ввели Джонсона, Горова и Кустова. Роберт Чинг внимательно обвел взглядом лица трех мужчин, которые нерешительно продвигались в его сторону.

Борис Джонсон казался заинтригованным, скорее сдержанным, но без всякой враждебной предвзятости. Он выглядел как человек, покончивший со своими иллюзиями, который с определенным любопытством ждет, когда ему предложат что-нибудь взамен. Может быть даже с определенным шансом готовности к этому. Это поведение, если и не вызывало восхищения у Чинга, то производило на него приятное впечатление.

Мысли, волновавшие Кустова, ясно читались у него на лице. Он явно испытывал страх, но в глазах его читались одновременно ненависть и презрение, которые испытывает фанатик к фанатику, который служит другой идее, против его собственной.

Напротив, лицо Горова было совершенно бесстрастным. Подтверждались слухи, что это был не человек, а скорее живой робот, думающая машина, личность, которую оживляла только жажда познания. Однако, несмотря на неприязнь, которую ему внушал Горов, Чинг чувствовал определенное сходство характеров с этим человеком. Ведь, невзирая на все то, что их разделяло, у обоих была способность восхищаться снова и снова чудесами окружавшего их мира. И Чинг знал, что из этих троих именно Горов был лучше всех готов воспринять смысл слов, которые Чинг собирался сейчас произнести.

— Добро пожаловать в генштаб Братства Убийц, — произнес он торжественно. — Садитесь, господа.

Не колеблясь, Борис Джонсон тотчас же уселся напротив Чинга, и его взгляд так и застыл на лице Главного Агента. Чинг должен был признать, что таких людей, как Джонсон, Гегемонии удавалось воспитывать лучше всего: скрытые бунтовщики, непримиримые оппозиционеры, которые были способны на удивительную приспособляемость, когда требовали обстоятельства.

Поколебавшись минуту, Горов уселся рядом с Джонсоном. Владимир Кустов же остался стоять, вызывающе смотря прямо в глаза Чингу.