Братство волка

Его представили более чем сотне гостей. Его познакомили с тридцатью знатными особами, и прежде всего, конечно, с графом и графиней де Моранжьяс, хозяевами. Они сожалели, как выразился граф, что «шевалье не воспользовался гостеприимством этих стен», но не сомневались, что «маркиз д'Апше сделает все возможное, дабы предупредить всякое неудобство», и что он может «рассчитывать на его помощь при малейшей необходимости». Грегуар в этом тоже не сомневался. Маркиз поспешил подтвердить слова графа, добавив в качестве извинения, что, если ему и была предоставлена честь разместить у себя шевалье де Фронсака, в этом не было никакой его собственной заслуги, разве что географическая привилегия (если можно так выразиться, ха-ха-ха!). В том смысле, пояснил он, что именно в его землях чаще всего можно наблюдать Зверя.

Льстивые и лебезящие дамы и господа деликатно чокнулись первым бокалом вина. Повсюду мелькали лица с розовыми румянами на белых щеках, черными ресницами и голубыми веками, пухлыми красными губами, растянувшимися в притворных улыбках. У Грегуара рябило в глазах от перламутрового блеска париков, сияющих украшений и переливов тафты, парчи, узорчатого щелка и изысканных кружев на пышных юбках и корсетах. Он с раздражением смотрел на старого епископа, брызжущего слюной, полуживого, с вздувшимися жилками на висках, веки которого опускались на глаза помимо его воли. Семенящей походкой он передвигался от одного гостя к другому, расплескивая содержимое своего бокала. Несмотря на то что его поддерживал мертвенно бледный слуга, он, казалось, в любой момент мог задохнуться, забрызгав слюной рисунки. «Этот человек, это чудище и убожество, мсье, читает молитвы и проповеди в церкви, слушает исповеди и благословляет, крестит, совершает причастие вином и хлебом», – шептал Тома д'Апше в ухо Грегуару, увидев в руках епископа рисунки шевалье. Бросившись их спасать от обильного слюноотделения старика, он передал их в руки дамам, которые сидели в креслах, утопая в мягких волнах своих широких подолов.

Сейчас Тома д'Апше скрылся из виду, затерявшись в этой нарядной толпе, дружелюбное тепло которой согревало даже прохладный ночной ветер, проникающий в зал через открытое окно.

Его святейшество епископ Мендский… Монсеньор граф де Монкан… Монсеньор граф де Моранжьяс… Мадам графиня… Монсеньор интендант Лаффонт… Отец Анри Сардис, аббат этого прихода…

Жан-Франсуа де Моранжьяс…

Стоило ему войти, как Мани куда-то исчез, чтобы Грегуар, когда суматоха немного уляжется, не беспокоился, как его представить высшему обществу.

Жан-Франсуа де Моранжьяс, который тоже путешествовал…

Грегуар вновь вернулся к светским разговорам, к вину, к тревожным взглядам на его рисунки, которые передавались из рук в руки с большой осторожностью и некоторой неловкостью. Жан-Франсуа де Моранжьяс был одет в строгий сюртук из черного бархата и черную шелковую рубашку. Его волосы были завязаны в хвост лентой из черного велюра. Когда граф приблизился, его длинное лицо исказилось в улыбке, которая напоминала шрам, криво растянувшийся на щеках. Здороваясь с ним, Грегуар заметил, что правый рукав его сюртука был пуст и аккуратно приколот к плечу булавкой с золотой головкой, которая прекрасно гармонировала с пуговицами на его одежде. Было видно, что молодой граф не пытается скрыть свое увечье, а напротив, выставляет его напоказ, причем делает это с каким-то непонятным упрямством. Его увечье было особенно заметно, когда он наклонялся, подняв высоко плечи и выставляя вперед дрожащий, будто от нервного тика, подбородок. Отсутствие руки и то, как его представили, окружало графа неким ореолом таинственности в глазах маркиза: Жан-Франсуа де Моранжьяс, оказывается, тоже путешествовал…

Молодой граф поднял бокал и обратился к Грегуару.

– Я видел ваши эскизы, – сказал он тихим надтреснутым голосом, словно сообщал тайну. – Говорят, вас привело к нам любопытство, пробужденное молвой о нашем Звере, и вы приехали в наши края, чтобы его удовлетворить, если верить словам маркиза д'Апше. Что ж, удачное применение энтузиазма.

– Благодарю за комплимент, мсье, – проговорил Грегуар, встречаясь взглядом с графом. – Я искренне надеюсь, что мне действительно хватит одного энтузиазма.

И то, что могло перерасти в неприязнь и противостояние, сразу сменялось явной противоположностью: в ответной улыбке графа мелькнуло заговорщическое выражение.

Всеобщее внимание вновь сосредоточилось на шевалье: окружив Грегуара де Фронсака, гости заглядывали друг другу через плечо, высматривая из-за париков, что же заинтересовало аббата, который принялся перелистывать папку. Жесты аббата выдавали в нем человека, который привык держать в руках не только хрупкие, но и очень ценные вещи.

– Я тоже на это надеюсь, – подтвердил Жан-Франсуа, посмотрев на Грегуара долгим ожидающим взглядом.

– Вы говорите «наш Зверь»…

– Что ж, никто не оспаривает того, что он у нас обитает, по крайней мере… А как вы его называете при дворе? Если вообще как-то называете. О нем много говорят?