Братство: Возрождение

— Повторяю приказ Святого Императора! Экстерминатус! Пленных не брать! Имущество Империи не портить! Сюда будет завезено новое племя. Стрелки — огонь! Гасильщики — по готовности! Вперёд! Именем Императора!

Шеренга качнулась, и солдаты двинулись вперёд, на ходу открывая огонь. Звук выстрелов смешался с криками погибавших людей, и камера, словно желая показать мне всю эту картину, поднялась ещё выше, заняв позицию прямо над происходящим.

Сверху было видно — и, к моему сожалению, слишком хорошо видно, как первыми, рассыпая свои букеты, попадали стоявшие в первых рядах девочки, как валились на траву, чернеющую от крови прямо на глазах, сбитые пулями люди, как матери, стремясь спасти своих детей, падали на них сверху, надеясь прикрыть их своими телами — но всё было тщетно. За линией солдат, весело переговаривающихся и делящихся впечатлениями от происходящего — до меня долетали обрывки их фраз, непонятным образом перекрывавшие и грохот выстрелов, и крики обречённых людей, за линией этих убийц следовала вторая, чья броня, в отличии от первых, была разукрашена чередовавшимися красными и чёрными диагональными линиями. Её бойцы, держа в руках насаженные на длинные палки шипастые шары, не пропускали ни одно тело, методично круша черепа убитых, так же весело, как и стрелки, обсуждая происходящее — эта работа явно доставляла им удовольствие.

Завершали этот смертельный механизм пять человек без брони — в длинных чёрных плащах, отливавших каким-то неприятным, жирным блеском, они шли, медленно поворачивая из стороны в сторону головы в фуражках с высокими тульями, редко-редко опуская к земле стволы пистолетов для контрольного выстрела.

Звуки снова смолкли, но тишина была недолгой — на смену им пришёл голос. Мёртвый и монотонный как щелчки метронома, он, раз за разом, повторял одну и ту же фразу, вбивая её мне в голову подобно толстому и зазубренному гвоздю: — Это ты!.. Это ты!.. Это ты!..

Рванувшись, я, преодолевая сковавшее меня оцепенение, оторвал от глаза монокуляр, и он немедленно стих, возвращая меня к нашей реальности.

— Сэр! Смотрите! — не отрываясь от прицела, Михаил махнул рукой в сторону атакующих: — Они преодолели наши заграждения. Сейчас пойдёт потеха!

Судя по всему, наваждение, так внезапно охватившее меня, было недолгим — прошло всего несколько секунд — наёмники, только-только преодолевшие скамейки Самсонова, едва успели отойти от них на несколько шагов и сейчас переходили на бег, стремясь как можно быстрее преодолеть пустое пространство перед траншеями.

Не обращая внимания на потери — наша линия обороны во всю отплёвывалась вспышками выстрелов, они рвались вперёд, причём многие, прямо на ходу, доставали ножи, собираясь вырезать посмевших оказать сопротивление фермеров.

— Сейчас… Сейчас… — от охватившего его азарта он даже перестал стрелять, став вместо этого нетерпеливо перетаптываться с ноги на ногу, как соскучившийся по лихой скачке конь: — Вот! Есть!

До наших позиций оставалось совсем немного — не более полусотни метров, когда нёсшийся к ним людской вал замер, словно напоровшись на каменную стену. Нет, конечно никакой стены не было — но впечатление было именно такое — стремительный бег атакующих вдруг угас, застопорился — в монокуляр мне было хорошо видно, как на землю падали бежавшие первыми наёмники, а на их тела, будучи не в силах остановиться, наступали следовавшие сзади. Но и они, стоило им только шагнуть не нетронутую траву, повторяли движения своих товарищей, устилая своими телами пространство перед окопами. В оптике у меня было видно, как некоторые, наверное, самые удачливые, силились встать, оторваться от земли — упираясь руками они, пытались приподняться, но тут же либо падали обратно, сражённые нашими пулями, либо приподнимались и тогда, из дыр, пробитых чем-то в их телах выплёскивались потоки крови.

Тоскливый стон, умирающих во множестве людей, докатился до блиндажа, заставив меня вздрогнуть — так сильно эта картинка была похожа на только что посетившее меня видение, но, в следующий момент, ожили, ждавшие своего часа пулемёты, своим рёвом отгоняя неприятное сравнение.

— Как мы их, а? — оторвавшись от прицела и нарушая все законы субординации, весело подмигнул мне Михаил: — А всего-то — колышки в земле!

— Колышки?

— Да, сэр! — снова вернулся он к своей нормальной манере общения: — Мы вбили несколько сотен колышков в грунт. Сантиметров на тридцать вглубь, так, чтобы над землёй торчало ещё десять-пятнадцать. Заточили их, конечно — вот они и напоролись, на всём скаку, сэр! — довольный тем, что его придумка сработала как надо, Самсонов потёр руки: — В траве их невидно, сэр, а как гробанёшься — тут тебе и каюк! Правда здорово, сэр? Мрак придумал — точнее вспомнил, сэр. Вроде так в древности делали. Читал он где-то.

— Недурно, — кивнул я, вновь поднося к лицу монокуляр — избиваемая пулемётами толпа качнулась, отхлынула назад, я уже было подумал, что люди рванут назад, стремясь скрыться от очередей в лесу, но наёмники не зря ели свой хлеб!