Братва и кольцо

– Не, я с синим завязал наглухо, давай лучше чи-фирнём,– откликнулся Пендальф, не отвлекаясь от разглядывания картины, на которой какой-то художник-умник (явно из карапузов) намалевал Мону Лизу, но с волосатыми эльфийскими ушами. Пендальф отодвинулся на шаг назад и снес могучим чекистским затылком антикварную хрустальную люстру – фамильную ценность каких-то князей, доставшуюся Сумкиным во времена экспроприации экспроприаторов. Пендальф воровато оглянулся и стал собирать осколки. Бульба же носился по кухне, не переставая тараторить:

– Я думал, ты пораньше приедешь. По грибы сходили бы. Я знаю, ты любишь закинуться. Боюсь, закусить будет нечем, хотя… Курица холодная… огурчик малосольный… а, вот сырок плавленый… Не, закуси – навалом! Так, вот это возьмём. Вот ещё…

Пендальф в спешке порезался об один из осколков, дернул рукой и опрокинул старинную китайскую вазу – предмет особой гордости Бульбы: тот утверждал, что это любимая ночная ваза императоров династии Мин, и по особым поводам выставлял ее на праздничный стол, наполняя местным пивом. Никто, конечно, ему не верил, и пиво на всякий случай оставалось нетронутым.

Пендальф заметался по комнате и, заслышав шаги коротышки, несколькими ударами сапога запинал осколки под диван и отпрянул в сторону, делая вид, что изучает потолок.

В дверном проеме возник Бульба с огромной тарелкой в руках:

– Слушай, может, я яишенку – тово, зае… эээ, забабахаю? А, комрад?

– Хочу чаю, аж кончаю! Спасибо! – на всякий случай отказался Пендальф.

Бульба обрадовался неожиданной экономии, но поскольку самого его как раз стало пробивать на хавчик, решил не церемониться:

– Ну, сам-то я всё равно порубаю.

– Рубай, базару нет,– откликнулся Пендальф. Он давно был в курсе маленьких слабостей приятеля, так что его не удивила и неожиданная реакция Бульбы на тот стук в дверь, что раздался через пару секунд. Коротышка побелел от страху и отпрянул к стене:

– Меня нет дома! Родственники уже запарили. Понаехало, блин, все ж хозяйство на мне. Вокруг одни дармоеды. Праздник еще этот затеял,– Бульбу колотило совсем не по-детски.– В горы я хочу, в горы. Там народ такой тихий, Пендальф. Кругом природа, козочки пасутся, травка… гммм… Я там книгу закончу. На заслуженный отдых хочу.

Пендальф снисходительно поглядывал на эту «измену», и под его ласковым взглядом Бульбу немного отпустило:

– О, извини! Щас тебе чаю накачаю! Пендальф усмехнулся – и повернул разговор в нужное русло:

– По поводу твоего отдыха есть у меня план. Бульба остановился с чайником в руке и внимательно посмотрел на Пендальфа:

– Было бы неплохо ознакомиться.

– А ты не передумаешь?

– Поздно уже передумывать. Подними крышку, – кивнул он приятелю на заварочный чайник.

– А Фёдор в курсе?

– Есть мнение, что да. Он же Сумкин, а не какой-нибудь Форрест Гамп.

– А вообще-то похож,– поиздевался Пендальф.

– Под дурака косит. От армии,– Бульба явно не понял юмора.

И тут Пендальф решил, что пора переходить к делу, и как бы невзначай спросил:

– Расскажешь ему всё?

Бульба сделал вид, что не понимает всей серьезности вопроса:

– Нет-нет.

Пендальф вмиг посуровел, в голосе его появились металлические нотки, и он произнес с нажимом:

– Я если подумать?

Глаза Бульбы забегали из стороны в сторону, он заговорил, растягивая слова, словно пытаясь выкрутиться:

– Нет. Если скажу, наверняка увяжется за мной. Боюсь, его потом ностальгия замучает. Сам знаешь. Березки. Окушки в речке.

Карапуз подошел к зеркалу, провел рукой по волосам, всмотрелся в отражение и пробурчал:

– Постарел я, Пендальф. Это я только снаружи как огурец. Я внутре – склероз, каловых камней двадцать пять кило плюс геморрой размером с кулак. В санаторий мне нужно, на воды целебные… Или на курорт,– он задумался, потом вздохнул и добавил: – На самом деле, на курорт даже лучше!

Глава вторая. ПРАЗДНИК-ПРАЗДНИК

Потому что день рожденья только раз в году…

Неизвестный автор, конец 20 века

А я вот день рожденья не буду справлять, всё…

Очень известный автор, конец русского рока

Гдe-то внизу под раскидистым деревом суетились среди палаток и накрытых столов деревенские коротышки, заканчивая последние приготовления к празднику. Мигали разноцветные гирлянды и лампы, покачивались на ветру флажки и поздравительные транспаранты, вечерело… А главный виновник торжества «создавал себе праздничное настроение», неторопливо набивая трубку халявным «табачком» из кисета Пендальфа, и лениво поглядывал на суету с ближайшего холма.