Братва особого назначения, или Демьян и три рекетера!

— Ты мне ещё международную напряжённость создай! — завёлся Эдуард Аркадьевич. — Ты соображаешь? Ладно ещё китайцев! Никто бы не заметил. А французов? Нельзя, Простак, быть таким отмороженным на международном уровне! Хватит. К понедельнику выучишь все страны — члены НАТО. Лично проверю! У других в городе грамотные ребята в командах. Вон у Воблы ребята негров недавно трясли, а один браток грамотно так въехал негроиду в носяру и говорит ему на чистом английском: «Фак ю!» Его Вобла сразу в бригадиры перевёл. А у меня?

Приуныли друзья. Видали они эту Францию! Только друга закадычного одного отпускать им не хотелось. Шнуропет даже в порыве чувств плюнул на свой лакированный штиблет.

Пятак между тем сидел и книгу перелистывал. Вдруг в страницу какую-то пальцем ткнул и сказал:

— Да ладно вам так за меня тревожиться. Вспомнил я кино это, и в книге этой все так же прописано. До подвесок он… как его?.. Дартаньян…

— Армянин, что ли?.. — спросил Биттнер.

— Нет, мушкетёр, француз. До подвесок он один из четвёрки добрался…

— А друганы его? — спросил Биттнер.

— А друганы его — нет. А что там с ними, в натуре, было, я потом прочитаю и вам расскажу.

— Настоящие братки соскочить не могли! Может, замочили их? — встревожился Саня.

Но с Демьяном братки согласились. Если одному, по книге, лететь написано, так одному. Книга врать не будет.

Перед самой погрузкой Эдик устроил у гроба маленький военный совет, на который не пустил даже тройку друзей Дёмы.

Осмотрев гроб со всех сторон, Папа в сопровождении Демьяна и семенившего чуть позади Эдуарда Аркадьевича огромного Евтушинского прошёл в Тушин кабинет. Там местные пацаны уже успели накрыть стол. Ничего особенного — водочка, закуска на скорую руку, но этикет обязывал. Раз Папа приехал с визитом — надо проставляться.

Кроме Папы, Туши и Демьяна в кабинете сидел присланный Марленом Полуэктовичем начальник его службы безопасности. Он больше молчал, только изредка вставлял в разговор точные замечания, преимущественно о том, как Демьяну действовать в непредвиденных ситуациях. Пятаку показалось, что этот начальник службы безопасности сам нелегалил за бугром много лет.

Эдуард Аркадьевич сел в большое директорское кресло и сказал, глядя только на Демьяна, что во французском аэропорту гроб открывать вряд ли станут, а сразу повезут в церковь — всё-таки настоящему жмурику уже пятый день пошёл, а они — французы — брезгливые…

— Так что, скорее всего, в церковь, а оттуда прямо на кладбище повезут. — Эдуард Аркадьевич залпом выпил водку и, смачно хрустнув, закусил солёным огурцом. — Тебе лучше вылезать в церкви. Там точно полиции не будет, и выход из помещения сразу увидишь, всё-таки, сутки лёжа, да с полными памперсами, да с глазами, отвыкшими от света, нелегко будет сразу сориентироваться.

Демьян сидел рядом и коротко кивал головой, наматывая на ус советы. Папа, он все правильно мыслит. Демьян гордился, что работает под началом человека, который думает на несколько шагов вперёд, — и за других тоже.

3

Уложили Демьяна в гроб заместо француза, как младенца в колыбельку. Так же уютно и со всеми удобствами, снабдив его всем необходимым. Под матрасик и бутербродов подложили, и водички в пластиковой бутылке. И главное — как на маленького, памперсов надели, чтоб не терпел в долгой дороге.

— Ты, главное, не засни там, — острил Путейкин перед дорогой, — а то проснёшься уже на кладбище. Как его там называют? — Путейкин сверился с картой, на которой были отмечены все места, в которых предстояло побывать Пятаку. — Во, нашёл. Пер-ла-Шез, — по складам прочитал он. — Прикинь, из-под почти двухметрового слоя глины черта лысого ты вылезешь!

Эдуард Аркадьевич самолично выдал Пятаку две очень толстые пачки зелени — в сотенных. Путейкин положил под подушечку ствол — любимый ТТ с запасной обоймой. Саня Биттнер засунул ему под ноги заветный том про трех мушкетёров.

Лежать было почти удобно.

Мешал только грим.

Специально привезённый из драмтеатра визажист сделал Пятаку лицо как у того помершего французика, на случай, если крышку будут открывать в аэропорту… А француза того, настоящего, запихнули в холодильник больничного морга с бирочкой на ноге: «хран-цус»… Это на случай международного скандала, по просьбе Туши…

Туша тогда разревелся: мол, пожалейте! Когда дело с подменой выяснится, международный скандал будет, и тогда меня Генпрокуратура разыскивать станет.

— Не дрейфь, — приободрил его Эдуард Аркадьевич, — мы тебя не обидим. И потом, тебе чья дружба важнее? Наша или прокурорская? — и, не дожидаясь ответа от поникшего Туши, Эдуард Аркадьевич добавил назидательно: — То-то, Тушканчик!