Братва: Век свободы не видать

– Милая сударыня, а ведь мы с вами почему-то все еще не познакомились, – забросил я пробный шарик. – Непорядок это. Крупное упущение. Вы не находите?

– Лежите спокойно, больной! – чуть-чуть улыбнулась фея в докторском халате, накачивая пальчиками резиновую «грушу», от которой шла гибкая трубка к «тряпке». – Вам, Евгений Михайлович, много разговаривать пока вредно.

– Тем более непорядок! – не послушался я ее совета. – Вы меня знаете, а я вас – нет. Несправедливо как-то получается.

– Хорошо. Меня зовут Светлана Васильевна. Но можно просто Света.

– Замечательно! – искренне порадовался я первому сломленному льду между нами. – Но вы явно скромничаете, вы не просто Света. Нет! Вы луч СВЕТА в темном царстве страждущих! Ей-богу, ни капельки не преувеличиваю! Льстить с раннего детства не привык. Всегда и везде говорю исключительно голую правду, отчего и страдаю частенько.

– И стреляли в вас, конечно, за правду? – состроила невинные глазки медсестра, покачав белокурой головкой. О, жестокий мир!

– Неприлично насмехаться над опасно раненным, сударыня! – строго-наставительно заметил я. – Где верность медицинской клятве Гиппократа? Выбросили за ненадобностью? Вы усиливаете мои телесные муки душевными, подозревая в неискренности. Да, стреляли в вашего покорного слугу за правду!

– Голую? – улыбнулась неожиданно бойкая девчонка, принимая правила игры несколька фривольной пикировки. А ведь все эти дни я был совершенно уверен, что медсестричка скромна и невинна, как юная монашенка! Когда же я, наконец, научусь разбираться в женщинах?! Пора бы, кажется – скоро сорок лет как небо копчу.

– Именно, барышня! Высказал одному негодяйскому «новому русскому» без утайки все, что о нем думаю – и вот печальный результат налицо. Точнее – на спине. Как выяснилось, правда-матка нынче совсем не в чести.

– Кстати, рана не беспокоит? Обезболивающий укол не требуется?

– Благодарю покорно. Ничего не надо.

– Тогда, пожалуй, я пойду. У меня ведь еще две палаты на попечении. А давление у вас отличное, сто тридцать на девяносто. Будто и не больной вы вовсе.

Я еще долго зачарованно смотрел на закрывшуюся за Светланой дверь, мысленно продолжая любоваться волнующим покачиванием ее налитых бедер под узким халатиком. «Станок» хорошо развит, словно принадлежит взрослой опытной женщине, а не девятнадцатилетней девчонке. Да простится мне эта невольная пошловатость.

Остаток дня глядел телевизор, отдавая явное предпочтение боевикам и эротике – в тему с настроением. Думать о чем-то глобальном – к примеру, о причинах, уложивших меня на больничную койку, – желания не было. Да и не имелось в наличии достойного количества фактического материала, чтоб делать какие-то полезные выводы или хотя бы предположения.

Решил отдать себя во власть Морфея, когда на улице погасли фонари.

Из-за кондиционера и открытого окна в палате было приятно свежо. Несмотря на разгар августа, ночи на Урале отличаются своенравным прохладным характером.

Устроившись на правом боку, натянул на голову нежное верблюжье одеяло, оставив незакрытым только лицо. У меня с далекого детства такая привычка «закапываться», а вовсе не потому, что опасаюсь повторить злосчастную судьбу папаши Гамлета, которому родной брательник влил в ухо яд во время сна. К тому же мои братишки на подобную низкую подлость не способны. При надобности они просто стреляют вам в голову. Эффектно и без театральных затей.

2

Разбудил меня какой-то подозрительный шум за окном, будто что-то глухо стукнуло о подоконник. Приподняв голову с подушки, я разглядел при бледном свете луны торчащие над подоконником «рожки» деревянной лестницы. Под чьими-то тяжелыми неторопливыми шагами уже противно поскрипывали перекладины. Должно быть, лестница долгое время бесхозно валялась на солнцепеке и сильно просохла.

Поддерживая больную левую руку, я выбрался из-под одеяла и тихо подкрался к окну, встав у стены рядом с кондиционером. Конечно: кто предупрежден – тот вооружен, но ничего, кроме своих ослабленных ранением физических данных, я сейчас противопоставить нежданному ночному вторжению не мог. Все же слегка вооружился, прихватив с тумбочки пустую бутылку из-под коньяка.

Самое лучшее было бы спихнуть лестницу вниз, но я ясно чувствовал, что на сей подвиг сил мне не хватит.

В проеме окна показалась темная широкоплечая фигура гостя. Лицо его маской не прикрывалось, но было какое-то расплывчатое и явно незнакомое. По-кошачьи бесшумно спрыгнув на пол, киллер поднял руку в перчатке с зажатым в ней длинноствольным пистолетом с глушителем и направил на мою беззащитную кровать. Раздалась серия хорошо знакомых мне «пробочных» хлопков, и дорогое верблюжье одеяло на кровати сразу потеряло товарный вид, превратившись в шерстяное сито.