Браво. Морская волшебница.

— Вы имеете в виду лентяев с того крейсера? Слуги ее величества любят поспать. Что касается бригантины в бухте, то она очутилась здесь каким-то чудом. Уверен, что толку от нее не будет и королевское казначейство ничем не разживется… Эй, Бром! — окликнул он пожилого негра, работавшего неподалеку от дома и пользовавшегося особым доверием хозяина. — Ты не видел, случаем, не подходили ли к берегу лодки с этой чертовой бригантины?

Негр покачал головой, словно фарфоровый китайский болванчик, и громко, от души рассмеялся.

— Я думаю, что все свои темные дела с янки она уже проделала и пришла сюда, чтобы перевести дух, — ответил хитрый раб. — Хотел бы я, чтобы к нам заявился какой-нибудь контрабандист, тогда бедный чернокожий честно заработал бы несколько медяков.

— Вот видите, патрон, человеческое естество восстает против торговой монополии. Устами Брома глаголет сама природа человека. Нелегко купцу поддерживать в своих подчиненных чувство уважения к законам, которые постоянно вызывают искушение нарушать их. Что ж, будем надеяться на лучшее и постараемся быть хорошими верноподданными. Откуда бы ни взялась эта бригантина, она красива и недурно оснащена. Как вы считаете, какой сегодня будет ветер? Береговой?

— Похоже на то, что погода меняется. Надеюсь, что все скоро встанут и выйдут на воздух, чтобы успеть вкусить свежесть морского ветра, покуда он не переменился.

— Пойдем вкусим-ка лучше завтрак! — вскричал олдермен, стараясь скрыть от собеседника тревогу, которую внушали ему облака. — Здесь можно будет показать, на что способны ваши челюсти! Негры не бездельничали этой ночью, господин ван Стаатс… Гм… Я хочу сказать, негры у меня не бездельничают и на столе у нас будет богатый выбор даров реки и залива… Это облако над устьем Раритана как будто подымается, и еще может задуть западный ветер!

— А вон идет лодка со стороны города, — заметил патрон, нехотя подчиняясь приглашению купца пройти в комнату, где они обычно завтракали. — По-моему, она очень торопится.

— Просто на веслах сидят сильные гребцы! Уж не везут ли они распоряжение на крейсер? Нет, скорее похоже, что она направляется к нам. Ночь часто застает джерсийцев на полпути между домом и Нью-Йорком. А теперь, патрон, — к нашим ножам и вилкам! Покажем, на что способны наши желудки.

— Неужели мы будем наслаждаться завтраком в одиночестве? — спросил молодой человек, то и дело бросая тоскующие взгляды на закрытые ставни «Обители фей».

— Твоя мать избаловала тебя, молодой Олофф. Тебе подавай кофе красивой женской ручкой, будто иначе оно теряет свой аромат! Понимаю, понимаю и не стану думать о тебе хуже. Это естественная в твои годы слабость. Безбрачие и независимость! Лишь после сорока лет мужчина может сказать, что он хозяин самому себе! Пойдите сюда, Франсуа. Пора племяннице стряхнуть сон и показать солнышку свое личико. Мы ждем ее за столом. Я нигде не вижу и эту ленивую девчонку Дайну.

— Конечно, мосье, мамзель Дайна не любить быть Деятельной, — ответил камердинер. — Но, мосье олдермен, они обе молоды. Сон хороший целительный для молодежь.

— Барышня уже выросла из пеленок, Франсуа, и в этот час ей пора бы уже вертеться у окна. А что касается этой дерзкой черномазой чертовки, то ей и подавно следовало проснуться и заняться делом! Но я сам подведу ей баланс. Пойдемте, патрон, наши желудки не должны дожидаться ленивой, своенравной девицы. К столу!.. Неужели ветер не повернет на западный?

С этими словами хозяин виллы направился в небольшую столовую, где уже был сервирован завтрак. Молодой ван Стаатс, жаждавший увидеть распахнутыми настежь окна флигеля и радостное личико Алиды, улыбающееся красоте окружающей природы, с явной неохотой последовал за ним.

Франсуа отправился будить мадемуазель, размышляя по пути о том, как выполнить распоряжение хозяина, оставаясь верным и своему долгу слуги и своим понятиям о благопристойности. Подождав немного, олдермен и его гость уселись за стол. Миндерт громко возмущался тем, что приходится ждать его нерадивую племянницу, и, между прочим, прочел лекцию о пользе пунктуальности в домашней жизни и в торговых делах.