Бразилья

Река взметнулась вокруг Фалькона, разбившись, как стекло, полетели щепки планширов, но корпус остался целым, слава Богу, картечь рикошетом отскочила от твердого дерева. Вздох. Журипари, бесконечно удивленный тем, что ему снесло половину черепа, соскользнул в воду.

– Сбросить лишнее! – скомандовала Кайша на лингва-жерал.

Провиант, вода, второй мушкет, патроны, кроме горстки для стрелка, последовали за Журипари. Фалькон с тяжелым сердцем наблюдал, как черные воды сомкнулись над его прекрасными, точными и цивилизованными инструментами. Он скатал свой журнал в трубочку, сунул в бамбуковый цилиндр, который изготовил для такого случая: крышка закрывалась настолько плотно, что не пропускала воду, в крайнем случае можно будет выкинуть журнал в реку в тщетной надежде, что когда-нибудь через много лет его найдут и вернут Французской академии наук. Каноэ рвануло вперед. Пироги прорвались через дымовую завесу и пустились в погоню. Фалькон лежал на корме, опершись на планшир, и, прицелившись, удерживал мушкетеров от опрометчивых выстрелов. Кайша подняла голову, выискивая глазами какой-нибудь ориентир в варзеа.

– Прикрой меня! – крикнула Кайша.

Фалькон вытер пену со своих зеленых очков и выстрелил по солдату впереди. Оружие выпало у него из рук, пуля попала в замок. Кайша подожгла фитиль от тлеющей полки на мушкете Фалькона, сигнальная ракета, взвизгнув, взлетела над его головой и взорвалась коротким ярким звездопадом. Взрыв прокатился по лесу, испуганные гоацины неуклюже взлетели с насиженных мест. Пехотинцы обменялись жестами, и два последних каноэ развернулись и двинулись назад.

Затем две яркие вспышки, словно молния, пронзили воздух с обоих берегов и ударили по уходящим лодкам. С левой раздался пронзительный вопль, стрела из баллисты насквозь пробила гребцу-индейцу бедро: ужасная, смертельная рана. Вода покрылась рябью и разверзлась, откуда-то из-под воды всплыли тросы. Невидимые защитники тянули беспомощные каноэ к берегу. Солдаты пытались перерубить канаты штыками, но уже оказались в пределах досягаемости арбалетов. Град болтов уничтожил команду. Тех, кто прыгнул за борт, ища спасения, настигли лучники, бежавшие вприпрыжку вдоль берега. Высокие сапоги пехотинцев наполнялись водой и тянули их в черную глубину.

Погоня превратилась в беспорядочное бегство, попавшие в ловушку каноэ разворачивались, палили в сторону варзеа, пытаясь уплыть. Еще дважды наносила удар баллиста Зембы, один раз перевернув целую лодку. Солдаты и индейцы одинаково жалобно кричали, пока охотники-игуапа, зайдя по бедра в воду, стреляли в них, словно в рыбу, отравленными стрелами. Фалькон ощутил, как его тело содрогается от волнения и радости при виде чистой, спокойной действенности, с которой защитники Сидаде Маравильоза уничтожили всех врагов до единого. Но ликование Фалькона было неполным и недолгим. Хотя отряд под командованием Зембы отразил атаку с воды, но отряд из индейцев и наемников-кабокло нанес удар с суши и поджег плантации маниоки.

* * *

Мальчик направил пирогу между деревьев. Масляная лампа – фитиль в глиняном горшке на носу корабля – отражалась в темной воде. Глаза кайманов светились красным, а потом скрывались под ее поверхностью. Отец Квинн стоял в центре тростникового челна – черная фигура в темноте. Мальчику казалось, что Маир плывет над затопленным лесом. Обрывки фраз летели над водой, пылкие и нетерпеливые, огни в обсерватории то появлялись, то исчезали из виду, пока мальчик петлял среди корней и тропических зарослей. Рыба выпрыгнула из воды, мелькнув белым брюхом.

– Здесь, – тихо сказал Квинн. Пирога остановилась, не подняв даже ряби.

Льюис по колено в воде двинулся вброд в сторону света и голосов. Обсерваторию построили на возвышенности, чтобы она стала постоянным окном в небо, теперь это было единственное мало-мальски существенное здание, которое не затопило в Сидаде Маравильоза, и оно естественно стало местом сбора для совета старейшин айури. Миры мелькали перед глазами Квинна, пока он выбирался из воды, на его черном одеянии налипли листья – миры так близко, что он мог дотронуться до них, – миры воды. Теперь голоса были хорошо слышны.

– Наши укрепления к утру затопит. – Войдя в обсерваторию, Квинн сразу услышал звучный голос Зембы.

– Храни вас всех Господь.

Совет старейшин Сидаде Маравильоза сидел кругом на полу большой комнаты, чтобы никому не отдавать предпочтений, вокруг них кишели, словно муравьи, расчеты и теоремы Фалькона. Льюис скинул мокрые кожаные шлепанцы и занял свое место среди остальных. С подола черной рясы на деревянный пол, отполированный ступнями, капала вода. Старейшины перекрестились.

– Это явно искусственное явление, – сказал Фалькон на ломаном лингва-жерал. Даже при тусклом свете ламп на пальмовом масле он носил свои очки. Квинн заметил Кайшу, та сидела на коленях в тени в углу хижины. Ждала француза. – Если бы моя экспедиция продолжилась по плану, то не сомневаюсь, что мы натолкнулись бы на… на… – Он вставил слово на французском.

– Плотину, – подсказал Квинн на лингва.