Бразилия

— Тогда мы начнем завтра, Майра. То, что мы будем делать, должно происходить при дневном свете в течение шести дней. — Казалось, что губы его отстают от слов, смысл которых достигал ее сознания раньше, чем он открывает рот. — Чем ты заплатишь мне? — спросил он.

— Уйдя из дома, я отказалась от большинства своих вещей. Все, что у меня есть, это маленький крестик, покрытый драгоценными камнями. Крест — это символ нашего Бога. Он символизирует одновременно и мучительную смерть и бесконечную жизнь. Под его знаменем народ побеждает во всем мире. — Изабель нарисовала угольком крестик на своей белой ладони и показала его шаману. Тот закрыл усталые красные глаза, словно отворачиваясь от беды. — Он стоит много крузейру, — сказала Изабель.

— Что такое крузейру?

Она не смогла объяснить.

— Это бумага, которую мы используем в торговле вместо раковин и смолы.

— Я возьму вот это, — шаман показал на кольцо с надписью «ДАР».

— Пожалуйста, только не кольцо! Тристан подарил его мне как знак своей верности!

— Тогда это то, что нужно. В нем заключен дух вас обоих. — Он протянул к ней руку — гамак его качнулся в противоположную сторону — и сделал хватательное движение, понятное без всякого посредничества наркотика: «Дай его мне».

С тяжелым сердцем она сняла с пальца кольцо и положила его в ладонь шамана. На ощупь его рука казалась горячей, как и руки ее детей, когда микробы насморка, кори или коклюша пробирались в их тела. У Изабель словно выбили зуб: она поняла, что уже никогда не сможет вернуть то, что отдала сейчас. Жизнь обкрадывает нас, медленно, отсекая от нашей сущности по кусочку. То, что в конце концов остается от нас, это уже некая новая субстанция.

— Чтобы мое колдовство подействовало, ты должна узнать мое имя. Меня зовут Теджукупапо.

— Теджукупапо.

— Колдовство изменит тебя.

— Я в твоих руках, Теджукупапо.

— У тебя большой дух мужчины и страсть к вольной жизни. Ты совсем не такая, как эта грязная тварь, что пришла с тобой. Она скоро умрет.

— Ах нет, только не милая Ианопамоко! Она была так чудесно добра ко мне!

Теджукупапо недовольно зашамкал, и затычки в отверстиях под нижней губой начали биться о десны.

— Доброта доставляет ей чувственное наслаждение. Ей нравится отдаваться тебе. Она этим доставляет удовольствие себе. Она чувствует в тебе мужчину и… — То, что он сказал, значило просто, что Изабель трахает ее. Он смачно харкнул в затихающий огонь, и угольки в очаге тоненько зашипели.

И все же Ианопамоко привлекли к участию в колдовстве, которое состояло в том, что на все тело Изабель наносилась черная краска под названием женипапу. Ее невозможно было размазывать по всей коже сразу; приходилось рисовать узоры из точек и извилистых линий, какие умеют наносить только индианки, сохраняя необходимую тайную симметрию и последовательность. Этим-то и занималась Ианопамоко, и ей помогали молоденькие девушки из деревни на вершине горы; они наносили краску на сверкающую кожу Изабель маленькими кисточками из щетинок капибары, вставленных в расщепленные бамбуковые палочки. Теджукупапо выдыхал на узоры теплый дым петума, чтобы краска проникла глубже и стала столь же несмываемой, как печать творения Монана. Изабель с трудом сдерживала смех, ощущая, как кисточки щекочут ее, а теплые облака дыма изо рта Теджукупапо проникают в самые интимные расщелины ее тела.

Ее разбирал смех, и потому она с изумлением глядела на щеки Ианопамоко, которые блестели от слез, как и покрытая лавой вершина. Потому что Ианопамоко любила Изабель такою, какой она была. Ночью Изабель пыталась дать понять своей спутнице, что она совсем не изменилась, и занималась с ней любовью яростно и по-мужски грубо, поскольку у изящной индианки стало непросто вызвать трепет любви. Сверхъестественная белизна Изабель была для Ианопамоко частью ее очарования, и Изабель почувствовала себя оскорбленной, поняв это. Только Тристан любил ту ее сущность, которая скрывалась за внешней оболочкой.