Бразилия. Десять дней в Рио

Здесь больше малоэтажных жилых домов элитного вида, на многих — таблички с надписью «Apartments for rent» (апартаменты внаем). Также много прибрежных кафешек — близнецов копакабанских. А по другую сторону авенида Виейра Соуто светятся огнями дорогие «стационарные» рестораны — как заведения при отелях, так и самостоятельные общепитовские бренды. На Ипанеме всюду слышится в основном английская речь. Обеспеченные американцы и тусующаяся золотая молодежь предпочитают отели и клубы Ипанемы, нынче она в моде. Более спокойные и зрелые, но не менее богатенькие американцы предпочитают Леблон. Говорят, на Леблоне в целом тише по ночам — там меньше ночных клубов и отдыхающих на пляже после заката. На Леблон можно попасть, пройдя до конца Ипанему. Судя по карте, там даже не придется огибать мыс, как на выходе с Копакабаны: один пляж прямо перетекает в другой, а авенида Виейра Соуто — в рю Делфин Морейра (Rua Delfim Moreira), идущую вдоль Леблона. Но сегодня я уже вряд ли туда дойду — поздно. А вот завтра, после того как увижу закат на Арпоадоре, вполне можно прогуляться до Леблона. Утро, пожалуй, посвящу шопингу, а искупаюсь еще до завтрака. Под солнцем Рио легко обгореть даже такой смуглянке, как я, поэтому лежание на пляже лучше дозировать. Моя кожа редко принимает красноватый оттенок даже под самым палящим южным солнцем, а здесь я разрумянилась, как северная пейзанка. Вот и план на завтра образовался сам собой, чудесно!

На Ипанеме обращает на себя внимание большое количество стариков. Но не простых, а, судя по всему, очень богатых. Их усаживают в удобные кресла прямо на набережной или возле входа в садик при апартаментах — так, чтобы они могли любоваться гуляющей толпой. За ними присматривают заботливые женщины, некоторые из них в униформах, похожих на экипировку то ли горничных, то ли сиделок. Эти сиделки заботливо обмахивают подопечных веером, периодически подносят им попить, отвечают на вопросы — в общем, находятся на посылках. Некоторых старичков и старушек катят по пешеходной дорожке вдоль Виейра Соуто в инвалидных колясках, время от времени тормозя возле уличных кафе. Других заботливо ведут под ручку, то и дело совершая остановки на удобных лавочках. И все старички и старушки — своими ногами они идут или нет — с иголочки одеты, намыты, надушены и причесаны. То есть являются достойными и полноправными участниками нарядного вечернего променада вдоль Ипанемы. Все проходящие мимо, как я замечаю, относятся к гуляющему старшему поколению очень учтиво, даже нежно. Старичкам приветливо машут, улыбаются, интересуются здоровьем, а маленькие дети приносят им цветы, сорванные с клумбы, расположенной вдоль пешеходной дорожки. Я наблюдаю, как крохотная черная девчушка отрывается от своей дородной черной мамы, бежит с большим чупа-чупсом в руках и кладет его на колени миловидной старушке в инвалидном кресле. Та едва не плачет от умиления, а ее сиделка с трудом догоняет резвого ребенка и что-то кладет девочке в ладошку. Возможно, это деньги, потому что дитя подпрыгивает от счастья и вновь устремляется к уличному кафе. Через минуту я вновь вижу ее — уже с большим облаком цветной сахарной ваты на длинной палке. Все это напоминает мне сцену из какого-то бразильского сериала, где глубокоуважаемая пожилая донья Клара в сопровождении горничной отправляется повидать свою приятельницу донью Марию — бедняжку разбил паралич еще пять лет назад, но она по-прежнему очень умна и может дать дельный совет.

С удовольствием созерцая толпу, дохожу до середины Ипанемы и решаю пропустить стаканчик кайпириньи в прибрежной кафешке, а то ноги нещадно гудят. Выбираю единственный пустующий столик и устраиваюсь с коктейлем и пепельницей. Минут через пять передо мной появляется тетушка в униформе — той самой, для сиделок или домашней прислуги — и что-то лопочет по-португальски. Мотаю головой: speak English, please! Тогда тетушка произносит отдельные английские слова, изрядно сдобренные экспрессивными жестами, в результате чего до меня доходит: она просит разрешения посадить кого-то за мой столик. Киваю, мне не жалко.

Сиделка подкатывает к моему столику прогулочное кресло на колесиках — чуть ли не инкрустированное бриллиантами! В нем восседает… копия Мадлен Олбрайт, если вы когда-нибудь видели эту американскую железную леди. «Миссис Олбрайт», положив руку на левую сторону груди, кивает мне, улыбаясь во всю свою безупречную искусственную челюсть. Дескать, она благодарна, что я не отказалась составить ей компанию. Теперь я чувствую себя неловко: после такого радушного приветствия вроде как следует завести задушевную беседу… Но на каком языке? И о чем?