Бразилия. Десять дней в Рио

— И мне было приятно обрести благодарного слушателя! — машет мне рукой Теодоро. — Сегодня, знаете ли, это такая редкость! Приятного вам дня! Очень рекомендую осмотреть Японский и Библейский сады, а также рощу с плодами какао, манго, корицы и заросли амазонских деревьев-мулатов. Наша оранжерея с орхидеями тоже вас не разочарует! — перечисляя все это, профессор указывает руками в разных направлениях. Так я, конечно, ничего не запомню. Ну ничего, посмотрю по карте.

Нахожу по карте Monkey River — Обезьянью реку, перехожу через живописный мостик и любуюсь водопадом. Ловлю пробегающего мимо садовника с огромными садовыми ножницами, вручаю ему камеру и прошу щелкнуть меня на фоне раскинувшейся поодаль манговой рощи.

Уж больно хороши виды! Конечно, в одиноких прогулках по почти диким влажным тропическим зарослях есть свой шарм. Но немного жаль, что некому запечатлеть меня со всей этой красотищей на память.

Я брожу по камфарной роще, заглядываю в Сад птиц и насекомых, а потом углубляюсь в Атлантический лес. Одной здесь страшновато. Зато легко можно представить себе, что находишься в настоящей амазонской сельве. В одном месте мне приходится снять сабо и перейти вброд небольшую речушку. Мои ноги приятно ласкает прохладная проточная вода. Я напиваюсь из источника, бьющего из-под земли в ажурную чугунную чашу. Несмотря на видимую дикость, на фонтанчике написано по-английски «Живительный ключ».

Наверное, я иду довольно долго, потому что в какой-то момент вижу витиеватый чугунный забор, состоящий из изящных ажурных столбов. Догадываюсь, что прошла весь сад вдоль и уперлась в его заднюю ограду. Судя по карте, за периметром Ботанического сада на севере простирается тот самый легендарный квартал Барра-да-Тижука, в котором компактно сконцентрировались для проживания самые богатые люди Рио.

С любопытством просовываю голову между столбиками ограды, благо они довольно редкие. Через этот забор можно даже легко фотографировать. Моему взору предстает только фрагмент окружающего пейзажа, но и он впечатляет меня до глубины души. Если бы я была художником, то немедленно схватилась бы за кисть и краски.

Представьте: небо цвета синьки, разведенной густыми сливками, в обрывках того, что недавно было туманом. Это даже не облака, а некая кружевная субстанция, как вуаль, накинутая на небосклон. На этом бело-сине-кипенном фоне с достоинством лежат основательные силуэты гор. Самые дальние из них — густого сине-серого цвета. Его еще называют цветом грозовых облаков. Горы чуть пониже имеют тот пастельный бежево-розовый оттенок, который поэты любят величать «пеплом розы». Возможно, они окрасились так благодаря тому, что сегодня солнечные лучи поступают на землю Рио не прямо, а рассеиваются, преломляясь через туман и через всю ту богатую палитру цветов, которую представляет собой этот город с его океаном, зеленью и многоцветьем построек. Ну а ближние холмы — такого насыщенного изумрудного цвета, что я чувствую себя жительницей волшебного города из детской книжки, все жители которого носили зеленые очки. Под всем этим великолепием расположилась тихая, даже сонная зеленая улица, архитектурой небольших домов похожая на улочку где-нибудь в тихом центре Праги или Амстердама. Я не сильна в архитектуре, но здешние особняки явно отстроены по европейским канонам и с претензией на классику. Наверное, это и есть старый добрый колониальный стиль. Старинные фонари-головастики на причудливо изогнутых чугунных ножках словно, как в сказках Андерсена, сию минуту оживут и заговорят человеческим языком. Через узкие каналы перекинуты ажурные мостики, похожие на знаменитые венецианские мосты в миниатюре. Магазинчики в цоколе зданий маленькие и аккуратные, вход в них обязательно снабжен круглым смешным желтым или зеленым козырьком, большим колокольчиком и «охраняется» парными пальмами в кадках-близнецах. При этом на улице ни души, и даже одинокая сытая кошка чистейшего белого цвета мирно спит на мягком кресле идеально прибранного, нарядного, но совершенно пустого уличного кафе.