Бред

—   Я старый венецианец, — ответил, смеясь, полковник. «Другой назначил бы мне свидание где-нибудь на верхушке Кампаниллы, они все обожают конспирацию, — подумал он, выходя из телефонной будки. — Значит, за ним слежки нет. Я за собой тоже не замечал. Кажется, обрадовался встрече со мной. У него, быть может, и предложений труда теперь гораздо меньше, чем бывало, и он чувствует себя, как на благотворительных базарах стареющая дама, к которой больше не подходят покупатели».

В это утро Эдда была показана Рамону. Она очень хорошо, в самом неправдоподобном наряде, прошла мимо Флориана и бросила на них высокомерный взгляд. «Лучше и желать нельзя!» — подумал Шелль. Он толкнул богача.

—   Не узнаете? — спросил он, когда Эдда отошла. — Это знаменитая артистка, вы верно ее видели на экране.

—   Никогда не видел. Кто такая? — спросил Рамон, очень заинтересованный пышной женщиной. Шелль назвал настоящую фамилию Эдды или ту, которую она объявляла настоящей. Риска не было: Рамон никого и ничего не знал.

—   Вы ее пригласили ко мне на праздник?

Нет, еще не приглашал, но могу пригласить. Вы подаете хорошую мысль, — сказал Шелль. «Кажется, клюнуло», — с удовлетворением подумал он.

— Сегодня же ее разыщите, — сказал Рамон и поправился, зная, что Шелль не любит повелительных наклонений: — Пожалуйста, попросите секретаршу найти ее. Она не в нашей гостинице, я ее у нас не видел, уж я обратил бы на нее внимание.

Днем Шелль доложил ему, что Эдду разыскать не удалось, но ее берлинский адрес установлен и ей посылается приглашение.

—   Как же не удалось?! — возмущенно спросил Рамон. — Я желаю ее видеть!

—   Мало чего вы желаете! — ответил Шелль с обиженным видом человека, подающего апелляционную жалобу на несправедливое решение суда. — Она верно была здесь лишь несколько часов проездом. Но если вы так хотите с ней познакомиться, то ей можно предложить роль в спектакле. Я вас понимаю, она очень красива, именно в вашем рубенсовском вкусе... Послушайте! — сказал он, хлопнув себя по лбу (вышло недурно). — Что, если именно ей предложить роль догарессы? В ее внешности есть что-то венецианское.

—   Я именно это имел в виду.

—   Это будет стоить довольно дорого. Думаю, что меньше, чем за три тысячи долларов, она не приедет.

—   Предложите ей пять тысяч, но чтобы она была здесь!

На этот раз Шелль не счел нужным обидеться. Независимость уже проявил, а слишком часто раздражать Рамона было бы рискованно. И главное, цифра была приятной неожиданностью. Он и не думал брать себе комиссию с этих денег. Однако при такой оплате было легко навсегда освободиться от Эдды.

— Будет сделано, — примирительно сказал он.

— ...Так Майков не кончил самоубийством? — спросил Шелль.

Полковник развел руками.

—   Не знаю. Мне только известно, что он умер. Почему вы думаете?

—   Просто предположение.

—   Оно очень возможно.

А может быть, рак простаты?

—   Почему рак простаты?

—   Или просто он задохнулся в советской атмосфере. — Шелль хотел было сказать о рыбах, задыхающихся в Мертвом море, но вспомнил, что уже это говорил.

—   Как вы можете тут делать какие бы то ни было предположения?

—   Ололеукви помогло.

Полковник смотрел на него удивленно.

—   Не понимаю. Это, кажется, то ваше снадобье? Снотворное?

—   О, нет, не снотворное. Между бредом и сном очень мало общего. Да и бред от этого снадобья особенный. Он вначале почти разумен и логичен, всё часто освещается по-новому, всё ясно, проникаешь даже и в чужую душу. Потом начинаются заскоки, тоже промежуточные, прогрессирующие, с прорывами в бессмыслицу. Кончается обычно полной ерундой, особенно когда хочешь прийти в себя... Неужели у вас никогда не: было такого чувства: сейчас увижу то, чего другие не видят!

—   Не было, — сухо ответил полковник. — Я никаких снадобий не принимаю... Я хотел поговорить с вами о вашей дальнейшей работе. Прежде всего искренне благодарю вас за ту даму.

—   Она оказалась полезной?

—   Более или менее.

—   Ее карьера устроилась, — сообщил весело Шелль и рассказал о Празднике Красоты. — Если б вы здесь пробыли некоторое время, я послал бы вам приглашенье. У вас наверное есть с собой фрак или смокинг? Теперь и к английской королеве можно, кажется, приходить во фланелевом пиджачке, но к нам нельзя. Я буду в маскарадном костюме. Я изображаю одного из телохранителей дожа.

—   Одного из телохранителей дожа, — повторил полковник, слушавший внимательно, как всегда, но с всё росшим удивлением. — Извините меня, вы уверены, что вы здоровы?

— Совершенно уверен. Маскарад очень приятное развлеченье. Там вы увидели бы и Эдду.

—   Мне она больше не нужна. А вот для вас я скоро буду иметь дело.

Спасибо, но едва ли я могу быть вам полезен, — сказал Шелль и вынул чековую книжку, предвкушая эффект. — как наше дело не состоялось, то позвольте вернуть вам ваши две тысячи долларов. Я их получил в швейцарских франках и в швейцарских же франках вам возвращаю: восемь тысяч пятьсот сорок франков, так? — небрежно спросил он.

—   Позвольте... Это не к спеху. В том, что дело отпало за смертью Майкова, никакой вашей вины нет.

—   И вашей тоже нет.