Получается, что тождество летописных мурман
со словом нордманд было предложено известным российским скандинавистом и убежденным норманистом Тиандером. Следовательно, именно благодаря этому убежденному норманисту был перекинут мостик от летописных урман через посредство летописных мурман к норвежцам. И этот «мостик» перевёл летописного Олега, князя урманского в лицо норвежской национальности, поскольку по вере норманистов, древнерусские летописные князья, по определению, были лицами «скандинавской национальности» и если уж не шведами, то хоть норвежцами. И вот уже у Г.В.Вернадского в его «Древней Руси» (работа над ней началась в конце 30-х годов, вышла в 1943 г.) читаем об этом: «Что касается Олега, то в так называемой Иоакимовой летописи он назван ”урманином”, то есть норвежцем. Его можно идентифицировать с Оддом норвежских саг»4. Как интересно может проявлять себя историческая мысль. Вернадский – убежденный норманист, а НИЛ была объявлена норманистами апокрифической, недостоверной или даже вообще подделкой. Но видимо всё, что приходится под лад норманистской концепции, может выклёвываваться из апокрифического текста и заботливо укладываться в фундамент норманистских конструкций.Тиандеровское «открытие» сразу же получило почётное место в исторической науке и циркулирует в ней и в наши дни. Например, в работе мурманского историка и краеведа И.Ф.Ушакова читаем: «Видимо, в середине ХII века жители Поморья – онежане и двиняне – во время плаваний по Белому морю достигли побережья Кольского полуострова. .. К концу ХII века русские поморы уже плавали вдоль северного побережья Кольского полуострова и доходили до Финмаркена. …Русские называли норвежцев именем, которое дано было им в древности – норманнами
(северными людьми´). Сами норвежцы произносили слово норманн несколько иначе, а именно – нурман. В русском звучании самоназвание превратилось в мурмане (или урмане – так названы норвежцы в древнерусской летописи “Повесть временных лет”). Перечисляя жителей Крайнего Севера, монахи Соловецкого монастыря в ХV в. писали: “Живущие…лопь, вдалее же каяне и мурмане ..”. От мурман, несомненно, произошло и название северного побережья Кольского полуострова. Когда русские поморы, пройдя горло Белого моря, плыли на Запад, они говорили, что идут в “Мурманский конец” или в “Мурманскую сторону”. Баренцево море называли Мурманским, так как путь по нему вел в страну мурман. Точно также и весь берег к западу от Святого Носа получил название ”Мурманского”, хотя мурмане здесь никогда не жили».В этих рассуждениях, освященных временем и привычкой, многие концы не сходятся друг с другом, особенно, с позиций современных знаний о том, что древние русы освоили Русский Север в глубокой древности и задолго до миграций в эти края носителей финно-угорских языков. А германоязычные норвежцы вообще появились здесь в средневековье, причём это было отнюдь не раннее средневековье. Следовательно, вся топонимика этого края должна прежде всего анализироваться, исходя из древнерусского языка, а также исходя из здравой логики: если бы
мурман было русским словом для обозначения норманнов или норвежцев, то с какой стати русское население стало бы называть свой дом именем соседа? (выделено мною – Н.Ч.) Поэтому сделаем то, что до сих пор ещё никто не предпринимал – проведём анализ слов мурмане и урмане на основе древнерусского языка и с привлечением архаичных пластов других индоевропейских языков (стр. 465-468).Предложенный анализ на примере гидронимов Вурманка
и Урманка, где видна взаимозаменяемость корней вур-/ур-, или северных гидронимов Урма/Нурма и Муроканда, показывает, что Варния (Вармия)/Урмия на южнобалтийском побережье, а также Мурман на побережье Ледовитого океана сопоставимы с древнейшими русскими обозначениями для ʻморяʼ , этимологически связанные корнями вар-/ур-(нур-)/мур- со значением ʻводная стихияʼ, являются более архаичными обозначениями для Поморья, соответственно, и летописные мурмане, нурмане, урмане, как это было в случае с варинами, моринами, армориканцами являются более древними предшественниками названия поморы (стр. 472-473).