Бред сивой кобылы

— У него было расширение сердца? — уточнил Торндайк.

— Ничего существенного. Я не нашел никаких органических изменений, никакого клапанного порока. Это скорее выглядело как сердце курильщика. Но странно, что Микинг ничего мне не рассказал. Он ведь замещал меня. Я передал ему дела, когда уезжал в отпуск. Вы говорите, он подписал заключение о смерти?

— Да. И заключение для кремации тоже.

— Очень странно, — сказал доктор Барбер. — Давайте зайдем и посмотрим в книге записей.

Мы последовали за ним в кабинет для приема, и пока он перелистывал книгу записей, я окинул взглядом полку над письменным столом, откуда он ее достал. Там я заметил обычный набор медицинских карт и книги различных бланков, включая и бланки заключений о смерти.

— Да, — сказал доктор Барбер. — Вот оно. «Ингл, мистер, пл. Сток-Орчард». Последний визит 4-го сентября, и Микинг, кажется, выдал ему какое-то заключение. Проверим, воспользовался ли он печатным бланком.

Он снял с полки две книги и стал перебирать корешки.

— Есть! — наконец сообщил он. — «Ингл, Джонатан, 4 сентября. Выздоровел и готов выполнять свои обязанности». Что-то не похоже на смерть, правда? Впрочем, мы должны в этом удостовериться.

Он достал книгу заключений о смерти и стал просматривать недавние страницы.

— Нет, — сказал он, продолжая листать страницы, — ничего подобного… Стоп! А это что такое? Два корешка отсутствуют. Примерно в те же дни: между вторым и тринадцатым сентября. Невероятно! Микинг очень аккуратный и надежный человек.

Он снова взял книгу записей и проверил записи за две недели. Потом, недоуменно нахмурясь, поднял глаза.

— Ничего не могу понять, — заметил он. — Здесь нет никаких записей о смерти пациента за этот период.

— А где сейчас доктор Микинг? — спросил я.

— Где-то на юге Атлантики, — ответил Барбер. — Он отправился туда три недели назад, чтобы занять должность на королевском почтовом судне. Так что он никак не мог подписать заключение.

Больше доктор Барбер ничего не мог нам сообщить, и через пару минут мы с ним распрощались.

— Это явное мошенничество, — заметил я, когда мы свернули на Тоттенхем-Корт-роуд.

— Да, — согласился Торндайк. — Все здесь не так, как полагается. И что меня особенно поражает, так это интеллект мошенницы. Она проявила немалые знания и дальновидность, верно оценила ситуацию.

— Но пошла и на серьезный риск, — отметил я.

— Да. Но такой риск был неизбежен. Все, что можно было предвидеть, она предусмотрела. Все формальности соблюдены… На первый взгляд, конечно. И заметьте, Джервис, схема действительно сработала. Кремацию провели. Только непредвиденный случай в лице реальной миссис Ингл с ее смутными и внешне безосновательными подозрениями предотвратил полный успех. Если бы она не появилась на сцене, ни у кого бы никаких вопросов не возникло.

— Это верно, — согласился я. — Обнаружение подделки — чистая случайность. Но что все же, по-вашему, произошло на самом деле?

Торндайк покачал головой.

— Трудно сказать. Механизм аферы вполне очевиден, а вот цель и мотив непонятны. Болезнь, конечно, была обманом, симптомы вызвал прием нитроглицерина или какого-то другого вредного для сердца препарата. К врачам обращались частично для видимости, а частично для того, чтобы заполучить образцы их подписей. Тот факт, что оба врача как раз в это время отсутствовали дома, а один находился в море в тот момент, когда кто-нибудь, например владелец похоронного бюро, мог бы задать им какие-то вопросы, показывает, что все это было предусмотрено заранее. Заключение о смерти наверняка украла женщина, когда Барбер оставил ее одну в своей приемной, а заключение для кремации она могла затребовать у работников крематория. Все это ясно, как божий день. Загадка в другом: для чего все это? Ведь Барбер или Микинг, скорее всего, и так выдали бы заключение о смерти, хотя смерть и оказалась неожиданной. Да и Холбери вряд ли отказался бы подтвердить это. Они решили бы, что их диагноз был ошибочным.

— Вы считаете, что это мог быть суицид?.. Или случайная передозировка нитроглицерина?

— Вряд ли. Суицид мог быть совершен намеренно для того, чтобы та женщина получила страховку. Хотя, конечно, возможны и какие-то другие, более глубокие мотивы. А для кремации требуется много формальностей и всяческой возни… Все это против суицида. А тщательная подготовка исключает случайную передозировку. Да и потом, какие могут быть мотивы для симуляции болезни, кроме подготовки к скоропостижной смерти?

— Это верно, — сказал я. — Но если это был не суицид, то не кажется ли вам примечательным, что жертва позаботилась о своей кремации?

— А так ли на самом деле? — ответил Торндайк. — Мы предполагаем, что в этом деле замешан ловкий мошенник. Вполне возможно, что и завещание подделано.

— Так и есть! — воскликнул я. — Я об этом не подумал.