Брэдбери

Закончив черновик, Брэдбери лег спать.

А утром 27 января Мэгги позвала его к телевизору.

Глядя на экран, слушая прерывистую речь диктора, Брэдбери заплакал.

В тот черный день в Хьюстоне в кабине космического корабля «Аполлон-1» при проведении наземных испытаний произошел пожар, в котором погиб весь экипаж «Аполлона» — молодые друзья Рея Брэдбери астронавты Вирджил Гриссом, Эдвард Уайт и Роджер Чаффи.

Последнее, что услышали радиооператоры в Центре управления, — отчаянный крик Чаффи: «Мы горим! Вытащите нас отсюда!»

К сожалению, сложная конструкция замков не позволила астронавтам быстро открыть люк изнутри — все трое погибли в считанные секунды.

Как позже было установлено, причиной катастрофы стало обычное короткое замыкание прямо под креслом Роджера Чаффи — Роджеру так и не довелось побывать в космосе…

4

«— А вам хотелось бы полететь на Марс? — спросили Рея Брэдбери.

— Вы еще спрашиваете! — воскликнул писатель. — Но, к сожалению, мне уже столько лет, что это давно уже превратилось в несбыточную мечту. Но я хотел бы, чтобы меня хотя бы похоронили на Марсе, — не удержался он от улыбки. — Ведь тогда я навсегда стану первым покойником, зарытым в марсианской почве. Скажем так, мое тщеславие будет утешено. Пусть даже мой прах привезут на Марс в самой обыкновенной консервной банке, я не возражаю. Я рад, что многие миллионы людей представляли планету Марс, читая именно мои рассказы. Признаюсь, до сих пор дети просят автографы, считая меня крутым астронавтом…»

И вот астронавты гибнут.

Действительно настоящие, крутые.

Смерть не дремлет. Смерть помнит о каждом из нас.

Я сейчас вспомнил разговоры с замечательным американским фантастом, с которым мне посчастливилось не раз встречаться — с Робертом Шекли.

Современник Брэдбери, свидетель и активный соучастник той же великой космической эпохи, — высокий, худой, узкое лицо, ничего от рыжей шевелюры, в которой он когда-то красовался на обложках своих первых книг. Несколько резких морщин — вниз от глаз к уголкам рта. Курил беспрерывно, не отказывался от коньяка или водки, а ведь ему было уже под восемьдесят.

— Почему вы так много пишете о смерти, Роберт? — спросил я.

И он ответил:

— Наверное, потому, что это самый интересный момент в жизни.

5

Раздался Глас средь Тьмы, и грянул Свет,
И странные на Свет летели твари,
И Землю постепенно заселяли,
Ее поля, пустыни и сады.
Все это нам с рождения известно,
Рукой Огня записаны в крови Семь первых дней,
Семь долгих дней творенья…

И вот сейчас мы, дети этих дней,

Наследники Восьмого Дня, Дня Бога,
Или, верней сказать, Дня Человека,
На тающем снегу стоим, и Время
Бушует и под горло подступает…

Но птицы предрассветные поют,

И мы по-птичьи расправляем тело,
И тянемся к таким далеким звездам —
Мы вновь лететь готовы на Огонь.

И в это время Рождества Христова

Мы славим День Восьмой — День Человека,
Конец Восьмого Дня — Конец Дня Бога,
Все миллионы миллионов лет,
Что тянутся от первого восхода,
Предел которым наш Исход кладет.

И наше тело — воплощенье Бога —

Изменится
И в огненном полете
Сольется с ярым солнечным огнем.
И на Девятый День взойдет светило,
И различим мы в утреннем ознобе
Чуть слышный зов далекой новой тверди.
И устремимся в новые сады,
И в новых землях вновь себя узнаем,
И новые пустыни оживим…137

6

Статья о программе «Аполлон» появилась в журнале «Life» в ноябре 1967 года.

А в следующем году Рей Брэдбери получил за нее высшую награду авиаторов Америки — «The Aviation-Space Writer Robert Ball Memorial Award».

Для получения премии Брэдбери пригласили на мыс Канаверал, но приглашение пришло с запозданием.

— Вы вполне успеете, если сядете в самолет, Рей!

— Нет, никогда! Не могу, — отказывался Брэдбери,

— Но, Рей! Вы не хотите получить такую почетную награду?

— Конечно, хочу, но…

Если уж он испугался лететь в самолете, за штурвалом которого находился сам Джон Гленн, то гражданская авиация… Нет, нет! Брэдбери и на этот раз не поборол страх.

Награду за него пришлось получать редактору Дэвиду Манессу (Devid Maness).