Бредень

Он хотел снова забыться, но голос отца мешал ему. Второй голос, женский, не принадлежал ни матери, ни сестре Дженкинс. Это был сердитый голос. Даже в его состоянии он испытывал удовольствие от того, что кто-то сердится на его отца.

В одном он был уверен: они не станут обсуждать его поступка. Он знал, что, по официальной версии, ничего такого не произошло. Он находится в больнице в связи с несложной операцией, вот и все. Сын Эдварда Стюарта никогда бы не попытался покончить с собой. Это было бы слишком неприлично. Сестрам наверняка приказали помалкивать. Только сестра Дженкинс намекнула, что она в курсе. Психиатр его не посещал. Даже мама вела с ним одни обыкновенные больничные разговоры: ты скоро будешь дома и ни о чем не волнуйся. Эми была единственной, кого ему хотелось видеть, но ей не разрешали его навещать.

– Ты увидишь Эми, когда приедешь домой, – сказал отец, как будто Эми была их кошкой или собакой.

В палате было темно, только в изголовье кровати горел маленький ночник, повернутый в сторону. Он решил послушать еще один диск. Сунув в уши наушники, он лег и закрыл глаза, отгородившись от мира.

Если бы не наушники, он бы услышал, как открывается дверь. А так он не услышал ничего, пока его рот не закрыла рука.

Голос зашептал на ухо:

– Тебе нечего бояться. Это я, Саймон. Я пришел вызволить тебя отсюда.

Джонатан повернул голову к говорившему.

– Ты ведь хочешь выйти отсюда, правда?

Если он согласится, Саймон его не тронет.

– Сейчас я уберу руку, чтобы мы могли поговорить. Ладно?

Джонатан кивнул.

– Ну вот. Извини, конечно. – Саймон встал. – Куда они спрятали твою одежду?

– Я не могу идти с тобой, – выпалил Джонатан. – Родители рассердятся.

– Тебе почти шестнадцать лет. Ты взрослый. Ты можешь уходить из дому, когда захочешь. – Он улыбнулся. – Мы оставим им записку.

– Я не хочу.

Глаза Саймона потемнели.

– У меня нет денег. – Джонатан цеплялся за соломинки.

– Ах вот в чем дело. – Лицо Саймона вновь сделалось приветливым. – Это не беда.

Он швырнул Джонатану какую-то одежду.

– Кто к тебе сюда приходил?

– Мой отец?

– Нет, женщина.

Какие у него жестокие глаза. Как эти глаза могли ему нравиться?

– Я ее не видел.

Саймон открыл дверь, выглянул в коридор.

– Ладно. Я знаю, что ты любишь игры. Давай поиграем.

Он вытащил моток веревки и нож.

– Повернись.

Чувствуя страх и стыд, Джонатан повиновался.

– Давай-ка сделаем еще лучше…

Саймон заткнул ему рот кляпом.

В воздухе было свежо. Саймон снова принялся успокаивать Джонатана, мол, на заднем сиденье припасено одеяло, на случай, если он замерзнет. Джонатан, спотыкаясь, спускался по металлическим ступенькам пожарной лестницы и молил Бога, чтобы сестра Дженкинс заглянула к нему и подняла тревогу. Но окно палаты на третьем этаже оставалось темным. Дважды Саймон швырял его на холодные железные ступеньки и велел лежать, пока не убеждался, что за пожарным выходом на каждой из площадок все спокойно. На площадке первого этажа он поднес нож к самому лицу Джонатана, и при слабом Свете аварийной лампочки Джонатан узнал его. Откуда этот нож у Саймона? Нет, это не тот нож. А если тот, это означает, что Саймон был у него на кухне. Джонатан едва не лишился чувств.

Внизу пожарной лестницы Саймон заставил его сесть, а сам проверил, нет ли кого на стоянке. Джонатан лихорадочно оглядывал темные окна у себя над головой в надежде, что хоть кто-нибудь выглянет.

– Порядок. Идем.

Его поволокли за угол здания, где притаилась серая машина. Кляп плотно сидел во рту, не давая дышать. Возле машины Саймон низко пригнул Джонатана, огляделся, открыл заднюю дверь и втолкнул его внутрь. Джонатан рухнул на сиденье.

– Ну вот, – торжествующе подытожил Саймон, садясь за руль и закрывая все замки. – И чтобы доказать тебе, как много я о тебе думаю… – Он поднял какую-то тряпицу с переднего пассажирского сиденья, зарылся в нее лицом, а затем швырнул назад. – Узнаешь?

Желудок Джонатана свело судорогой. Он почувствовал свой запах. У Саймона была его футболка, и достать ее он мог только у него в комнате.

– Ну как тебе наша новая игра?

Еще одно мгновение он видел над собой улыбающееся лицо Саймона, а потом на глаза упало одеяло.

Когда Рона приехала домой, в прихожей горел свет, чтобы она могла разглядеть записку, которую нацарапала ей Крисси. Инспектор Уилсон хочет с ней поговорить. Четыре часа утра. Неужели Билл захочет с ней разговаривать прямо сейчас? Нет, конечно. Она заглянула в гостиную. Крисси спала на диване. Значит, Нейл пока не вернулся.

Она решила, что позвонит Биллу первым делом. После чего, поставив будильник на семь, улеглась в постель.

38

Находясь на службе в полиции, Билл Уилсон проспал тридцать шесть убийств. В среднем выходило по три убийства в год за последние двенадцать лет.

Во время расследования он никогда не делился своими мыслями с женой. Он не хотел, чтобы она ужаснулась, узнав, что водится в его черепной коробке.