Бредень

— Не хочешь сходить куда-нибудь перекусить? — В дверях появилась Крисси.

Рона покачала головой.

— Ладно. Я принесу тебе сэндвич. — Крисси не задавала вопросов. Она умела понять и без слов, словно родная мать.

Вскоре Крисси появилась внизу на улице. Парень, ждавший на другой стороне, двинулся ей навстречу через дорогу, пригнув бритую голову и держа руки в карманах. Похоже, Крисси начала ему за что-то выговаривать. Последний в длинной веренице поклонников либо один из братьев, пришедший клянчить денег, подумала Рона.

После полудня позвонил Билл Уилсон справиться об успехах. Она рассказала ему то же, что и доктору Сиссонсу.

— Сейчас я отрабатываю волосы, — говорила она, — с покрывалом придется еще повозиться, а стаканы из-под виски вы можете забрать, с ними я уже закончила.

— Спасибо, хотя я сомневаюсь, что отпечатки пальцев преступника проходили по нашим базам, — сообщил Билл без всякой надежды. — Кстати, эту историю вовсю обсуждают вечерние газеты.

— Ясное дело.

В трубке раздалось недовольное мычание.

— Кто-нибудь уже домогался у тебя информации?

— А у меня нет никакой информации. Ах да, Билл, — она поколебалась, — ты тогда не ошибся?

— Насчет чего?

— Насчет английского следа.

— Мы пока не установили ни что это за мальчик, ни откуда он взялся. Но ты можешь заглянуть в «Глазго ньюс», эти умники всегда знают больше нашего.

Рона закончила работу в пять часов. От микроскопа уже резало глаза, и сэндвич был давно съеден. Крисси свалила еще в четыре, отпросившись «по семейным обстоятельствам». Один взгляд на Крисси отбил у Роны желание задавать вопросы.

Сейчас ей хотелось только заморить червячка и залечь отмокать в горячую ванну. Но это означало встречу с Шоном. И она принялась наводить порядок в лаборатории, аккуратно складывая в стопки свои записи, убирая образцы, оттягивая момент, когда нужно будет идти домой.

Дождевые тучи сдвинулись на север, к Кемпси-хиллз. Небо прояснилось и стало бледно-голубым. Ее квартира находилась в двадцати минутах ходьбы от лаборатории, и раз вечер выдался погожим, не было необходимости ехать домой на автобусе. Он все равно застрял бы в пробке. И она пошла на Байерс-роуд пешком.

Она знала, что Шон уже наверняка купил что-нибудь к чаю, но все равно зашла в магазин, где продавали пасту. Мистер Марджотта, приветствовавший ее своей обычной скороговоркой, уговорил купить для пробы каннеллони со шпинатом и сыром рикота и даже добавил лишнюю порцию соуса из томатов и базилика.

— Пища любви, — сказал он, хитро улыбаясь.

Как раз этого ей хотелось меньше всего.

Прежде чем вставить ключ в замок, Рона потратила пять минут на обдумывание своих дальнейших действий. С одной стороны, можно было просто забыть о том, что она видела в Галерее искусств, но это было все равно что улика в криминальном расследовании, и она не могла пройти мимо. Такая же улика, как сперма на покрывале. Она должна была узнать, чья это сперма.

Когда она открыла дверь, в нос ей ударил густой аромат чеснока и оливкового масла.

— Эй! — позвал Шон из кухни. Он резал овощи на столе у плиты. Когда она вошла, он с улыбкой обернулся, вытирая руки полотенцем.

— У тебя усталый вид, — заметил Шон. — Чего-нибудь хочешь? Вина? Кофе?

— Ванну.

Он подошел, и она заставила себя улыбнуться.

— Идем, — сказал он.

Ей хотелось побыть в ванной одной и за закрытой дверью, но Шон вошел с ней, открыл оба крана и стал ее раздевать. За спиной у Роны шумно полилась вода, горячая и холодная, как ее мысли. Он сел на стул и усадил ее к себе на колени, одной рукой щекоча ей затылок, а другой пробуя воду в ванне. Когда ванна наполнилась, он выключил воду и сказал:

— Готово. Залезай. — Она ступила в воду покорно, как ребенок. — Я крикну, когда чай будет готов.

Он вышел, оставив дверь открытой. Она потянулась, чтобы захлопнуть ее.

— Не запирайся! — сказал он. — Я принесу тебе вина.

Рона бессильно опустилась в воду, откинулась и закрыла глаза.

Шон возвращался дважды. Сначала с обещанным вином, а потом с бутылкой, чтобы снова наполнить ей бокал. Во второй раз она не открыла глаз, хотя он встал на колени у ванны и она чувствовала его теплое дыхание у себя на лице. Потом вода возбужденно всколыхнулась и разошлась в стороны от ее согнутых ног, ударяясь в стенки ванны, в то время как его рука медленно скользила вверх по ее бедру.

Вот так всегда, подумала она. Возбуждать. Подготавливать. Шон это хорошо умеет. Она выпрямилась и открыла глаза.

— Теперь лучше? — Он улыбался, взгляд его синих глаз выражал уверенность.

Она встала, он подал ей полотенце, затем халат.

— Одеваться не нужно, — разрешил он.

Шон любил женщин. Ему было хорошо с ними. Но больше всего ему нравилось быть с ними в постели. И на саксофоне он играл в такой чувственной манере, будто не играл, а занимался любовью. Он баюкал свой инструмент, гладил его, перебирал клавиши и дул в него, пока саксофон не взвизгивал от удовольствия. Некоторое время назад Рона заметила перемену в его отношении к себе. Он больше не играл на ней, он играл с ней. А это уже совсем другое.

— Вкусно? — спросил Шон.

— Объедение.