Бредовый суп

Уже вовсю светало, и пчела била нас неимоверно из всех щелей.

– Давайте, ребята, а то пчелу запарим. Очень жарко уже, – сказал я.

– А где Фима? – спросил Аркаша.

– Давайте разгружать втроем, – сказал я.

Шофер держался молодцом. Трудно было поверить, что он никогда не бывал на переездах. Когда мы закончили, я подошел к нему и протянул деньги – больше, чем мы договаривались.

– Спасибо, – сказал я, – ты нас очень выручил.

– Конечно, – сказал шофер, – все нормально. Вам спасибо.

– Правда, ты нас очень выручил. Ну, пока. Давай, не засни по дороге.

Шофер сосчитал деньги.

– Спасибо, ребята, – сказал он. – Большое спасибо.

– Давай, не засни только, – сказал я.

– А где же ваш Фима? 

– Сейчас откроем летки и пойдем искать.

– Ну, пока, спасибо, – сказал шофер.

– Тебе спасибо, – сказал я. – Мы через месяц обратно. Ты как? Сможешь?

– Ебал я такой калым, – сказал шофер.

Копченые угри

Амстердам, 11 августа 1997 года

– Я не знаю, как к тебе подступиться, – сказала Маринка.

– А что такое? – спросил я.

– Это опять про музей.

– Опять?

– Ты не хочешь пойти в музей?

– Нет, – сказал я.

– Почему?

– Мы уже были в музее. И вообще, это тебе не Италия.

– При чем тут Италия? – спросила Маринка.

– В Италию все ездят только из-за музеев. И там в любом дворе либо Микеланджело стоит, либо Буонарроти.

– Давай все-таки пойдем в “Rijks”. Говорят, это лучший музей в Европе.

– Как это может быть?

– Не знаю, – сказала Маринка. – Тут так написано.

Маринка все-таки уговорила меня пойти в “Rijks”, и мы провели там полдня.

Уже ближе к вечеру мы пошли в кафе на площади Рембрандта, где договорились встретиться со Светкой и Сережей. Я был очень голоден и уговорил Маринку начинать без них. Маринка стала есть копченых угрей, а я – lobster bisque soup. И когда Маринка спросила меня про мой суп, я сказал ей, что он очень вкусный, и что я просто проглатываю язык, и что он даже вкуснее тех, что я пробовал у нас в Нью-Йорке. Но потом спохватился и стал говорить Маринке, что это очень нетипичный случай. И зашел в своих рассуждениях очень далеко. И сказал, что в Нью-Йорке можно найти что угодно, чтобы это было лучше, чем где бы то ни было.

– А мидии? – спросила Маринка.

– Кроме мидий, – сказал я. – Хотя, может быть, я просто не знаю правильного места.

– А помнишь, у тебя был гастрономический шок в “Oyster Bar”? Постой, где же это было?

– Во французском квартале Нового-Орлеана, когда мы были там с Мирой и Лешей. Только это называлось “Oyster House”.

– Что ты улыбаешься?

– Вспомнил, как я пробовал устриц первый раз в жизни.  Это было давно. Еще в Бостоне. Мы с Митей были на итальянском рынке, и он спросил меня, не хочу ли я попробовать устриц.

– Ну? – сказала Маринка.

– Ну и я сказал, что хочу. Тогда Митя подвел меня к лотку, на котором во льду лежали довольно-таки большие устрицы. Мы взяли по паре, и я спросил у него, как их есть. “Выжми на них лимон и бери целиком в рот”, – сказал Митя. “Их надо жевать или что? ” – спросил я. “Ты можешь их жевать, но только не долго. Пока ты еще чувствуешь лимон. Иначе тебя может стошнить”. Я проглотил свою первую устрицу почти мгновенно.

– А вторую? – спросила Маринка.

– А вторую я отдал Мите.

– А вот и мы, – сказала Светка. – А вы тут уже наслаждаетесь, да?

– Мы были очень голодны, – сказала Маринка.

– Мы и сейчас очень голодны, – сказал я.

Светка с Сережей подсели к нам за столик, сразу схватили меню и через несколько секунд стали нервно оборачиваться, пытаясь привлечь внимание официанта.

– Чувствуется, что не только мы голодны, – сказал я.

Мы попросили официанта принести нам еще угрей, как можно быстрее, и сказали ему, что будем заказывать еду чуть позднее.

– О чем вы тут говорили так оживленно? – спросила Светка.

– Я не помню, – сказала Маринка.

– Мы вспоминали о гастрономическом шоке в Новом-Орлеане, – сказал я. – В “Доме устриц”.

– Где? – спросила Светка.

– В “Oyster House”, – сказал я.

– А ты не был в баре у нас, в “Грэнд-сентрал”? – спросил Сережа.

– В то время еще не был. Но потом, конечно, был. Только должен тебе сказать, что одна устрица в этом баре стоит столько же, сколько полдюжины устриц во французском квартале Нового-Орлеана.