Брегет хозяина Одессы

– Мне пришлось пообещать ему найти часы, потому что такие люди дважды ни у кого ни о чем не просят, – продолжал Гелий Борисович. – Сначала, признаюсь, я не знал, что делать, и попросил Фисуна мне помочь. Сами понимаете, его связи в криминальном мире гораздо шире моих.

Он вдруг быстро зажал рот рукой, как бы испугавшись, что проговорился. Однако следователи сделали вид, что ничего не заметили.

– И Фисун нашел-таки эти треклятые часы, – пробурчал Цуман. – Он пришел ко мне без звонка и сообщил, что некто Будченко, его приятель по колонии, клянется, что часы у некоего часовщика Гольдберга. Я, разумеется, все бросил, снял с книжки все деньги и поехал к старику, – ювелир сжал кулаки. – Гольдберг встретил меня хорошо, напоил чаем с остатками творожного торта, который пекла его любимая племянница, и только потом поинтересовался, зачем мне понадобился. Я соврал, что собираю антикварные часы, и стал просить его продать мне те, что стояли на полке – каминные. Должен заметить, это очень интересный, дорогой экземпляр. Но старик замахал руками: дескать, все, что у него есть, – наследство племянницы, дочери его покойной, горячо любимой сестры. Вот когда он умрет, Соня сама распорядится всем антиквариатом. Я спросил, есть ли у него еще какие-нибудь старинные часы, скажем, золотые, и обещал заплатить любую сумму. И здесь мне не повезло. Гольдберг, будто чего-то испугавшись, резко ответил, что никаких золотых часов у него нет.

– Но вы поняли, что он солгал? – вклинился Ганин. Голова ювелира снова затрепыхалась на жилистой шее:

– Да, я хороший физиономист. Часы Митьки-Китайчика определенно были у него. Раз старик даже не обмолвился о них – следовательно, не собирался продавать. Попрощавшись с ним и не зная, что делать дальше, я вышел из дома. Фисун поджидал меня возле забора, – Цуман усмехнулся. – Знаете, Жора тоже неплохой физиономист. Он сразу прочитал по моему лицу, что часы у Гольдберга, но он не собирается их продавать.

– А если я их добуду? – спросил он. – Сколько ты готов мне заплатить?

Я назвал сумму. Вроде она его устроила.

– Хорошо, – пообещал Георгий. – Я уломаю старика. На этой неделе часы будут у тебя.

– Вы понимали, что скрывалось за словом «уломаю»? – процедил Геннадий. – Вряд ли Фисун собирался поговорить с часовщиком по душам.

Гелий Борисович замахал руками:

– Он пообещал мне, что не тронет его и пальцем.

Разумеется, это была ложь: милиционеры тоже слыли неплохими физиономистами. Возможно, Цуман надеялся, что обойдется без кровопролития. А возможно, и не надеялся…