Брем

Каждый шаг открывает новые образы. Саламандры, черепахи, крокодилы и кайманы, бобры и гигантские лягушки живут здесь повсюду. И если вы видели все чудеса днем, то не упустите возможности посмотреть на пещеры вечером. Только тогда оживают змеи, а летучие мыши затевают бесчисленные полеты. Но вот наконец в вольерах становится тихо и настоящим ревом в залах кажутся трели соловья…»

Берлинский аквариум приобрел всемирную известность. Здесь бывало за год до 200 тысяч посетителей.

Среди эффектных приемов, применяемых тогда Бремом, таились и серьезные ошибки. В те годы в связи с популярной теорией эволюции Дарвина обезьяны пробуждали большой интерес у посетителей. В 1870 году Брем купил у Гагенбека двухлетнюю шимпанзе Молли и показывал ее в Берлине как главную достопримечательность. Служитель обрядил ее в нарядные одежды, а в ее меню входили элементы «берлинской кухни», в том числе стакан красного вина или пива, на радость посетителям. Так обезьяна «очеловечивалась». Но на животное, хотя и человекообразное, все это повлияло весьма пагубно. Молли заболела и начала чахнуть, пока через полгода не погибла. Попытка великого экспериментатора стереть грань между человеком и животным не увенчалась успехом.

В поддержании нормального существования аквариума тоже оказалось множество сложностей. Главная — регенерация воздуха. Перевозка требуемых ста тысяч литров морской воды также была трудным делом. После долгих испытаний в 1869 году химику Отто Якобсену удалось искусственно произвести морскую воду. Этот сулящий успех прорыв в науке привел его в совет компании, а с 1871 года он был назначен вместе с Бремом содиректором. Но их отношения быстро расстроились, ибо они не находили общего языка по поводу аквариумистики. К тому же у Брема начались проблемы со здоровьем, и в 1874 году он решил уйти.

Пионер Орнитологического общества

Физические и душевные силы Брема были на пределе. Отдохнув несколько недель, он вернулся в Берлин осенью, намереваясь продолжить поиск средств к существованию для семьи, теперь уже из шести человек, с помощью литературного труда. Но полностью уходить из академической жизни он не собирался. С большим энтузиазмом Брем принял участие в работе Орнитологического общества, чьим активным членом был не один год.

Бушевавшие внутри этого общества с середины 1850-х годов страсти, в которых Брем всегда оказывался в роли поборника научной орнитологии, еще более усилились под влиянием идей дарвинизма. Против таких, как он, ополчились теологически настроенные антидарвинисты, пытавшиеся найти всему объяснение в божественном происхождении мира.

3 февраля 1868 года состоялось первое заседание нового Немецкого орнитологического общества. Его официальным органом стал «Журнал орнитологии», восстановленный для такого полезного дела буквально из небытия. Самое удивительное, что всего за несколько лет Брему и его сподвижникам удалось сплотить орнитологов всей Германии и констатировать создание всегерманского общества на его сессии в январе 1876 года.

Принятие Бремом теории дарвинизма не обошлось для него без последствий. Духовенство развернуло против молодого ученого целую кампанию, и надо сказать, Брем поднял перчатку. В 1868 году в предисловии к труду Т. Хойглина «Путешествие в Абиссинию, страну галла, Восточный Судан и Хартум в 1861–1862 гг.» в противовес церкви, обрушившейся на императора Теодороса, он защитил эфиопских христиан от европейской церкви, осмелившись объявить открытую борьбу «папству, которое повергает древний народ в чуму на протяжении тысячи лет».

Выпады против духовенства, естественно, не могли не касаться и проблем в своей стране: «Они препятствуют прогрессу, любому свободному передвижению людей, стараются выставлять народ в смешном виде, питаются как ленивые трутни за счет трудолюбивых».

Конечно, Брем шел здесь во многом по следам своего друга Росмесслера, боровшегося с махинаторами от религии всю жизнь. После его кончины Брем переиздал «Пресноводный аквариум», ну а его собственная литературная работа была в то время посвящена подготовке расширенного второго издания «Жизни животных».

К узкому кругу друзей Брема относился также орнитолог Отто Финш. С ним его объединял интерес к поведению животных и взаимоотношениям их в природе. Финш самоучкой нашел в молодости дорогу в науку. Его первые публикации сразу же привлекли внимание ученых, и директор Лейденского музея Герман Шлегель (1804–1884) предложил стать ему своим ассистентом. Финш знал, как лучше распорядиться таким необычным везением. С прилежанием пчелки он специализировался на изучении фауны Южных морей, особенно Новой Гвинеи. Его особой страстью были попугаи, и обширной работой о них он заявил о себе в мире орнитологии.

Еще в 1864 году Густав Гартлауб взял его куратором коллекций естественной истории Бремена. Здесь открывался путь в южные моря на судах Ганзейского союза, но, по иронии судьбы, Финшу пришлось отправляться не на юг, а на север, в Норвегию и по всем США.