Бремя

— Нет, конечно. Народ Божий, как на земле, так и под землей — разношерстный: от преступников до мудрецов. И каждый — со своей трагедией. Заблудшие души, в основном, попадаются. Есть и по финансовым трудностям, таких тоже немало. В Нью-Йорке человек без работы, если пенсию или пособие не получает, может на поверхности продержаться самое долгое — полгода.

— Значит, вы не один живете?

— В бункере моем — один. Но в туннеле нас много. Очень много. И в туннелях на восточной стороне Гудзона много. Там, пожалуй, несколько сотен. И еще в туннеле Баури, но туда лучше не соваться. Страшное место. Там за пару кроссовок убить могут.

— Но есть же какие-то ночлежки, общежития...

— Никто не хочет попасть в городскую ночлежку. Там хуже, чем на войне. «Форт Вашингтон» так и называют «домом смерти». Но вам про то не надо знать, мисс...

— Про что мне не надо знать?

— Про жестокости человеческие... — сказал бездомный и вдруг посмотрел на Нессу с неожиданным беспокойством в глазах. — А что, мисс, вы-то куда путь держите, позвольте узнать?

— Я? — ответила вопросом на вопрос Ванесса, растерявшись. — Я... скоро обратно, домой, в Россию.

— Вот и хорошо, — одобрил бездомный. — Поезжайте. Человеку лучше к своим корням поближе быть, чем призраком по чужим улицам бродить. Ну, мне пора мисс. Приятно было поговорить с вами. — Он поднялся, заспешил, словно вспомнил о чем-то неотложном, и, запустив руку в кучу хлама, как фокусник, вытащил оттуда цветок, белую хризантему. Хризантема умирала, и бездомный нежно подул на ее лепестки, будто пытаясь оживить их, — это вам в память о нашей встрече.

— Спасибо, — поблагодарила Несса, принимая подарок. — Берегите себя.

— И вы — мисс. Берегите свою душу. Берегите и лицо свое...

Поклонился и покатил телегу по тротуару. Телега дребезжала, подрагивала, человек усмехался, и, кажется, продолжал говорить о чем-то сам себе.

Солнце спускалось, сквер заполнился людьми, после работы заглянувшими в этот крошечный оазис отдыха. Рядом с Нессой устроилась молодая пара — юноша и девушка, развернули пакеты с бутербродами и горячим кофе, оживленно обсуждая перипетии дня.

— Нет, надо слышать, как она со мной разговаривает! Особенно по утрам, — жаловалась девушка, видимо, на свою начальницу. — А потом до конца смены настроение испорчено. Я уже начала рассылать резюме в другие места.

— Думаю, тебе нужно вернуться в колледж, Джоанна. Пока ты не закончишь колледж и не получишь хотя бы степень бакалавра, всегда найдется кто-нибудь, кто будет тобой помыкать.

— Ты же знаешь, что мне нечем платить за классы, Стив. — А с родителей я уже не могу брать. Мне стыдно, они и так заплатили за аренду моей квартиры за несколько месяцев...

— Ну подожди этот год, — обнадеживающе сказал юноша, приступая с удовольствием к бутерброду. — Через год я закреплюсь, надеюсь, в Chase, а там посмотрим.

И девушка после этих его слов посмотрела на него нежным продолжительным взглядом.

Ванесса встала, чтобы не мешать, и все еще находясь под впечатлением разговора с Тимофеем пошла куда глаза глядят. «Быть с тем, что неизменно, — сказал он, — с Тем, Кто неизменен». Как понятны и совсем не абстракты теперь для нее эти слова, а кроется за ними глубокий смысл и видится целый жизненный путь...

И вот вижу ее покидающей сквер, теряющейся в толпе, движущейся легко — ноги едва касаются земли — навстречу времени, навстречу страху, навстречу порывистому ветру, предвещающему скорую осень — уже трескалось бронзовое небо, открывая ей дорогу.

Глава 30Явь

Во влажные ночи неожиданная зелень надежды на возвращение домой пробивалась в ней. В плотной стене бессонницы — то там, то сям — появлялись крошечные светлые окна для молитв — безмолвных, внутренних, глубоких. Где же проходили ее ночи? Да где придется. В терминалах аэропортов, станциях вокзалов, в парках, наконец, когда невыносимой становилась безымянная суетность толпы или мешал электрический свет.

Хорошо, что не наступили пока холода — еще вовсю полыхал сентябрь — и город не впал в спячку, не спал почти совсем, безудержно, с какой-то даже истеричностью цепляясь за уходящий праздник, впадая в полуночное массовое безумие. Выбрав скамейку в тени, неподалеку (в целях безопасности) от влюбленной парочки, Ванесса садилась, вытягивала затекшие от многочасовой ходьбы ноги и выдыхала усталость. Большая двусмысленная луна с лиловыми, как будто подлинявшими краями, лилась тускло и загадочно, продолжая укрывать от людей ту, обратную свою сторону, которой никому не довелось зреть, но которая манила и завораживала воображение сильнее и властнее, чем обнаженная.