Бремя Бездушных (СИ)

- А ты глуп, щенок, - в тон зверолюду ответил ветеран. - Раз пытаешься скалиться на тех, кто сильнее тебя.

- Сейчас мы посмотрим, кто здесь... - пальцы Таллага сомкнулись на обтянутой кожей рукояти, выглядывающей из-за плеча, но узкая ладонь Калеоса легла ему на кисть.

- Умерь свой пыл, друг, - попросил темный эльф. - Нам ни к чему подобные стычки.

Появившаяся за спиной брата Исель кивнула, словно подтверждая слова родича. Раскосые глаза темной эльфийки впились в зверолюда и тот, насупившись, уступил.

- Повезло тебе, старикан, - Таллаг, с превеликой неохотой убрал руку от оружия, не мигая, глядя в глаза гиритцу.

- Я тебе не враг, покуда мы на одной стороне, - ветеран немного смягчился. Похоже, характеры у них со зверолюдом оказались поразительно похожи - вспыльчивые, но отходчивые. - А если так хочешь потягаться со мной, у тебя еще появиться такая возможность, когда окажемся по ту сторону Стены. Готов поспорить, что ты и огрызнуться не успеешь, когда я уже обагрю свой молот кровью демонопоклонников!

- Только если ты по пути к Стене не умрешь от старости, - буркнул Таллаг, но, тем не менее, улыбнулся.

- Посмотрим. - Храмовник вернул улыбку.

Кисара по-новому взглянула на старого ветерана. Поначалу он показался ей таким же холодным и отстраненным, как и его братья по ордену, но в его взгляде иногда проскакивало что-то человеческое. Наверное, именно поэтому она решилась задать вопрос, с недавних пор не дававшей ей покоя:

- А почему мы перенеслись в Бродерио? Разве не правильнее было отправиться в Гривис, а оттуда в крепость Рубежа? Говорят, с ее стен можно было бы увидеть обитель Нерушимых Врат, если бы не черный туман...

- Все узнаешь со временем, - оборвал девушку седой гиритец. - Просто помалкивай и делай свою работу.

Прежде чем Кисара успела открыть рот, ее вновь прервали:

- Все в сборе? Тогда вперед. - Отрывистый голос Гириона прозвучал подобно раскату грома.

Это был голос человека привыкшего отдавать приказы и безжалостно каравшего за их невыполнение.

Рыцарь-защитник шел вперед и люди, собравшиеся у платформы в ожидании своей очереди, расступались перед ним. Некоторые подобострастно кланялись храмовникам, то были коренные жители Ариарда, которые росли с осознанием того, что благословенные богами воины - единственная их защита от сил Зла.

Отчасти этих людей можно было понять, Бродерио - самый ближний город к стене Святой Преграды, а значит и к Потерянным землям тоже. Близость Скверны и чувство опасности непрерывно давили на людей, а образ решительных воинов Гирита, вселял в их сердца надежду и трепет. Они шептали молитвы, падая на колени перед богоизбранным рыцарем, а тот, как ни в чем не бывало, проходил мимо, даже не глядя на окружающих.

- Вот уж в ком и не пахнет человечностью, - разочарованно вздохнула Кисара, перешагивая через глубокую лужу.

- Думаешь, Алард Дарий был другим? - тихо спросила бесшумно нагнавшая подругу Исель. Эльфийка с любопытством озиралась по сторонам. Она нечасто посещала города старой Империи, и здесь все для нее было в новинку.

- Что? - Кисара никак не ожидала подобного вопроса, поэтому немного растерялась, не зная, что ответить.

- Ничего, - эльфийка отвернулась, рассматривая высокое здание, нависшее над небольшой площадью. Ее острый носик немного наморщился, когда сидевший на крыше ворон пронзительно закаркал и сорвался с насиженного места, помчавшись к темным тучам. Мрачный, устремленный к свинцовому небу дом с узкими, стрельчатыми окнами, с крыши которого улетела птица, стал выглядеть немного сиротливо, хотя прямо за ним ровными рядами замерли, словно в бесконечном ожидании смерти, столь же траурного вида постройки, тянущиеся вдоль тихой улицы.

Нет, улицы Бродерио не пустовали, особенно в районе врат Пути. Здесь скопилось много народа - кто-то прибывал в город, кто-то, наоборот, покидал его по каким-то своим делам. По мокрым камням брусчатки стучали копыта лошадей. Слышались голоса, произносящие речи на разных языках: рычащем наречии зверолюдов, человеческом, грубом дворфийском слоге и певучем эльфийском.

Воздух наполнял лязг брони стражников, стук лошадиных копыт, шум дождя, завывание ветра, заставляющего трепетать резные флюгеры на острых крышах и далекие раскаты грома. Но все эти звуки казались какими-то тусклыми, безжизненными, даже шум собственных шагов, будто доносился до Кисары откуда-то издалека. Она словно видела бездушные картинки окружающего, дающие впечатление присутствия, но не заменяющие жизни.