Бремя чисел

Это американское турне связано с сюжетной линией Макбейна, чей трагизм овладел воображением помешанного на наркотиках мира. Вчера в Белом доме они пели перед Нэнси Рейган. Первая леди Америки не на шутку увлечена борьбой с наркотой. Сегодня они в Нью-Йорке, через полчаса у них выступление на стадионе «Янки», где они снова исполнят «Просто скажи „нет“» перед пятидесятитысячной толпой любителей бейсбола.

Когда Даррен кончает, сперма попадает ей прямо в горло, но Стейси даже не чувствует ее вкуса, лишь запах, напоминающий плесень, который неаппетитно сочетается с туалетными «ароматами». Она продолжает сосать член, заглатывая все глубже и глубже, до тех пор, пока тот не становится мягким. Боже, что же ей делать дальше? Укусить? Даррен поднимает ее на ноги. Это смелый поступок с его стороны, если принять во внимание тот факт, что Стейси на добрых десять сантиметров выше. Теперь он целует ее, задирает блузку, пытается уткнуться лицом ей в грудь, возможно, лишь для того, чтобы сохранить равновесие. Все его тело дрожит, он еще не пришел в себя. То, что он только что пережил, по праву может быть названо лучшим минетом за всю его жизнь.

Стейси специально для Даррена задирает блузку. Бюстгальтера она не носит, он ей не нужен. Грудки у нее изящные и маленькие. Их удобно целовать.

Вот так.

Хороший мальчик.

Ей восемнадцать лет, в этом возрасте Дебора уже стала матерью.

Дебора всегда считала, что ее дочь обязана добиться в жизни успеха. Она едва ли не требовала этого от Стейси. В то же время она боится, что дочь повторит ее ошибки. Вот ей и приходится устанавливать границы тому, чего Стейси может добиться в жизни. Дебора направляет ее, исподволь дает советы. Это такие довольно странные побуждающие фразы типа «Ты уверена?..», «Ты на самом деле так думаешь?..», «Может, и так, но…», «Не забудь!..». Результаты, к которым они приводят, весьма необычны.

Стейси воспринимает эти поучения совсем не так, как рассчитывает сама Дебора. Это не подушки, призванные смягчить удар, скорее они сродни тюремным застенкам и кандалам, приковывающим дочь к матери, этой женщине, которая хочет прожить за нее жизнь, поскольку не имеет собственной. Они как кнут, напоминающий Стейси о ее никчемности, вечно подгоняющий ее вперед, от одного свершения к другому.

— Я… я, кажется, люблю тебя, — томно бормочет Даррен.

Отлично. Какими бы бессмысленными ни были эти слова, это именно то, что Стейси хочет сейчас слышать. Она уже давно научилась создавать подобные мгновения. В них ее утешение. Иначе она в любую минуту утонет в жуткой убежденности, что ни на что не годна.

Звенит звонок.

Стейси и Даррен торопливо одеваются.

Стейси первой выскальзывает из мужского туалета, оставив своего партнера застегивать молнию на брюках. Ее песни ждут пятьдесят тысяч человек. Тысячи мужчин и мальчишек, которым еще предстоит влюбиться в Стейси.

Девять лет спустя

Первый ее голливудский режиссер Джон Амиель заказывает лангуста. Он тщетно пытался убедить Стейси Чавес заказать что-нибудь из меню. Девушка проявила стойкость и принесла в ресторан вафлю.

Она лишилась роли. Теперь Амиелю уже ни за что не уговорить продюсеров «Ловушки» пойти на такой явный риск, особенно после того как ему позвонил агент Кэтрин Зеты-Джонс. Правда, было бы в высшей степени бестактно сообщать Стейси Чавес при их первой встрече, что он неожиданно передумал и нашел другую актрису. Кроме того, ему нравится ее видеорезюме, а жизнь — штука длинная. Кто знает, может, он что-нибудь сумеет сделать для нее в будущем, пусть она только вылечит несчастную свою головенку. Почему-то у всех британцев едет крыша, стоит им попасть в Лос-Анджелес.

Сегодня вторник, 9 мая 1997 года. Прошло восемь лет с той поры, как Стейси Чавес ушла из съемочной группы сериала «Грейндж-Хилл». Она неплохо поработала: крошечные рольки, главная роль во вполне приличном фильме категории «В» у Кена Рассела, эпизод в «Поющем детективе». Работа, которая реально сделала ей имя, — это осуществленный на Ай-ти-ви скандальный римейк «Мотылька». Кэтрин Куксон, автор одноименного романа, должно быть, подавилась собственными вставными зубами, однако большинство критиков сумели заглянуть дальше банальной обнаженки и явной убогости сценария. Они разглядели-таки Стейси Чавес, ее голод, ее огонь, ее страсть. Вот только научись она сдерживать этот свой огонь, в один прекрасный день он принес бы ей настоящую славу.

— Мне нужна роль, которая поможет мне вырасти как актрисе, — заявляет Стейси, ровно, как по линейке, укладывая нож вдоль вилки.

Неужели она ни разу не посмотрела ему в глаза?

Стейси тщательно планирует каждый прием пищи. Ей даже не нужно смотреть на часы, она прекрасно чувствует время. Каждые сорок пять секунд она будет съедать по крошечному кусочку вафли размером с фалангу пальца.