Бремя чисел

Арвен объяснил Кэтлин, что все сарайчики пронумерованы, стены — тоже, равно как и прикрепленные к ним клетки. Потом показал приготовленные заранее бланки учета.

Откуда-то изнутри фургона профессор извлек несколько клеток с голубями. Птицы были буквально вбиты внутрь тесных помятых контейнеров. Арвен занес голубей в первый сарайчик, потом одного за другим начал доставать их из общей клетки, чтобы пересадить в индивидуальные, все на разной высоте вдоль стены напротив окна.

— Что это вы делаете? — спросила заинтригованная Кэтлин.

Грохот проезжавшего мимо армейского грузовика заглушил ответ.

Шофер и его помощник выволокли из кузова несколько зеленых металлических ящиков и тоже потащили к сараям. Кэтлин, действуя согласно полученным от Арвена инструкциям, отметила расстояния между клетками и сараями. Ей почему-то никак не удавалось сосредоточиться, потому что из фургона для перевозки лошадей доносились какие-то странные звуки.

— Это не лошади, а обезьяны. Приматы, — предупредил ее вопрос профессор.

Кэтлин страшно захотелось взглянуть на них. Ей еще ни разу в жизни не доводилось видеть человекообразных обезьян. Или нет, одну как-то раз все же видела — в зоопарке в Йорке. Но тогда обезьяна спала — этакий огромный ком серовато-черной шерсти.

Интересно, а какие у них глаза, подумала Кэтлин. Или руки. Девушка тотчас представила себе целый батальон горилл — огромных, ростом выше человека: вот они выскакивают из ящика, вот принимаются радостно скакать и играть в догонялки… Но фургон открыли лишь в самый последний момент. Обезьяны сидели по клеткам, а сами клетки оказались гораздо меньших размеров, чем она предполагала, и к тому же затянуты суровой холстиной.

Где-то в четыре часа дня все собрались позади армейского грузовика — два солдата, Арвен, Кэтлин и водитель фургона, веселый курносый парень примерно одного возраста с профессором. Оказалось, что это его коллега и помощник Солли Цукерман.

Один из солдат возился с каким-то ящиком, прижимая его к груди. От ящика тянулись провода. Когда Кэтлин сделала шаг, чтобы лучше рассмотреть, куда же они тянутся, Арвен придержал ее за руку.

Взрывом с сарайчика сорвало крышу и вдребезги разнесло внутреннюю стену. В наступившей вслед за этим тишине отчетливо прозвучал сначала треск обрушивающихся конструкций, а затем откуда-то изнутри разрушенного сарая раздались стоны, очень похожие на плач ребенка. Помощник шофера подошел к месту взрыва — туда, где в воздухе повисли змейки дыма и пара, затем повернулся и взмахнул флажком — мол, все нормально.

Арвен и Цукерман неспешно направились в его сторону. Кэтлин, онемев от ужаса, пошла вслед за ними, но Арвен жестом велел ей оставаться на месте. Девушка нашла плоский камень и села, натренированным ухом прислушиваясь к плачу и стонам. Они скорее походили на человеческие, нежели на визг свиньи или блеянье ягненка. Убедившись, что на нее никто не смотрит, Кэтлин заткнула уши.

Арвен с Цукерманом окинули хмурым взглядом то, что осталось от сарайчика, заглянули внутрь, после чего поманили к себе помощника шофера.

Грохнул пистолетный выстрел.

Кэтлин на платье спланировало серое перышко. Она подпрыгнула как ужаленная и смахнула его в сторону.

В конце концов Арвен и Цукерман уяснили для себя нечто, что было полной противоположностью впечатлению, которое произвел на них кровавый эксперимент. Вернувшись на скотобойню, Цукерман проводил долгие часы в специальном помещении (которое ему как ученому-зоологу любезно уступил мистер Хоскин), изучая по большей части живых и здоровых животных, нежели мертвых или раненых.

Арвен тем временем ходил от сарайчика к сарайчику, отмечая, насколько пострадала от взрыва стена, выполненная из того или иного материала, — именно тут и были нужны листы учета, которые вела Кэтлин. Профессор зачитывал цифры, а девушка вносила их в соответствующие графы и клетки.

Когда они вернулись в кабинет ее дяди, Арвен показал Кэтлин, как переносить цифры в другие графы, меняя тем самым их значение. Она внимательно выслушала объяснения и постаралась сделать то, чему он ее пытался научить.

Профессор в упор посмотрел на девушку.

Кэтлин перехватила его взгляд.

— В чем дело? Я что-то сделала не так?

Вместо ответа Арвен только рассмеялся и покачал головой. Затем придвинул ее стул поближе к себе и принялся объяснять, как можно из чисел делать новые числа, чтобы они расцветали подобно цветам.

После этого профессор пригласил Кэтлин поехать вместе с ним на поезде в Дарлингтон — чтобы, как он выразился, «отпраздновать такое дело».

— Мама будет волноваться, — запротестовала девушка.

Она продолжала стоять на своем, поэтому, когда они добрались до гостиницы, Арвен позвонил ее дяде, чтобы тот успокоил мать Кэтлин и убедил ее, что с дочерью все в порядке.