Бремя империи

Шесть лет назад, на Цакаю было совершено покушение. Анархисты, а может и не анархисты, сейчас уже разберешь — в общем, несколько человек открыли шквальный огонь по товарищу министра и его охране, поднимавшимся по лестнице к парадному входу в министерство. Лестница была невысокой, всего двенадцать ступеней, охрана открыла ответный огонь, через несколько секунд на покушавшихся обрушился автоматный огонь из окон первого этажа — в дело вступили жандармы, охранявшие здание. А Цакая, пока мимо летели пули, беззвучно на фоне грохота десятка стволов осыпались одно за другим окна — он, невысокий, полноватый, в дурацких очках спокойно стоял и смотрел на автомобили нападавших, с каждой секундой покрывающиеся все новыми пулевыми пробоинами. Рядом с ним, заливая кровью ступени лестницы, упал убитый охранник — а он стоял и смотрел. Потом сначала один, а потом и второй автомобили нападавших взорвались — а он стоял и смотрел, не обращая внимания на расплывающееся бурое пятно на его старомодной белой сорочке. Потом приехала скорая помощь, товарища министра отвели в машину и начали оказывать первую помощь. У Цакаи были два ранения, оба сквозные и неопасные для жизни. Он молча позволил себя перевязать, там же в машине под местным наркозом ему наложили несколько швов — он наотрез отказался ехать в больницу — и когда врач наложил последний бинт, Цакая просто встал и пошел на свое рабочее место. И только тогда, когда ему доложили результаты боя — все нападавшие погибли, в охране погибли двое, а все остальные были ранены — только тогда он…

Улыбнулся.

Но с тех пор ни сам Цакая, ни руководители оперативных департаментов не пользовались парадным входом в министерство — он считался небезопасным…

Выйдя из машины, Цакая поднялся на лифте на третий этаж, на этаж где располагались все кабинеты руководителей министерства. Он прошел к двери своего кабинета, обитого черной кожей, кивая в ответ на приветствия — и ни один человек в мире, наверное, не смог бы правильно угадать, какие мысли сейчас бродят в его голове. Адъютант товарища министра, статский советник Кахабер Гозишвили, который знал товарища министра уже несколько десятков лет, увидев входящего, вопросительно посмотрел на него…

— Общий сбор. Только мои… — проронил товарищ министра, скрываясь за двойной, с тамбуром, дверью своего кабинета.

Все было понятно, товарищ министра и его адъютант вообще столько времени проработали вместе, что уже понимали друг друга с полуслова. "Только мои" — это значило, что приглашаются те люди, которых Цакая лично пестовал, учил и расставлял на ключевые места в департаментах. Где-то они были руководителями департаментов, где-то заместителями, а кое-кто — и просто ведущими специалистами. Но все они без исключения были профессионалами высочайшего класса — иных товарищ министра просто не терпел…

Собрались быстро — все приглашенные сидели в этом здании. Даже коллежский асессор Михаил Круглов которому не было еще и тридцати лет, и который был одним из лучших специалистов по информационным технологиям в стране, сидел здесь, в этом здании — хотя информационный центр МВД находился на окраине города, недалеко от Царского села и маскировался под воинскую часть. Сам же Круглов постоянно находился в здании министерства, и помимо своей работы выполнял еще и задания несменяемого товарища министра. Благодаря этому, он в двадцать восемь лет имел чин восьмого класса и свободу, которой в министерстве не мог похвастаться почти никто….

Первым пришел руководитель департамента по борьбе с терроризмом, статский советник Ковалев, он сидел буквально через кабинет от дверей Цакаи и на то, чтобы преодолеть это расстояние ему потребовалось меньше минуты. Никаких материалов он собирать не стал — потому что хорошо знал своего шефа и знал, что никакого "отчета по итогам проделанной работы" никто давать не будет. Для этого существовали утренние плановые оперативки — дневная, недельная, месячная. На этот пост Ковалева удалось продвинуть меньше полугода назад, до этого он без малого семь лет сидел в заместителях, ожидая пока осторожного и мудрого старика Гербера отправят на заслуженный отдых. Своего начальника он недолюбливал, полагая, что именно его чисто немецкая осторожность, педантичность и скрупулезность, тщательное следование "букве закона" в департаменте по борьбе с терроризмом ни к чему хорошему не приведет. Для террористов законов не существует и того, кто в борьбе с терроризмом будет тратить время на чтение законов, террористы всегда будут опережать на несколько шагов. Он ждал — долго, терпеливо, не ввязываясь ни в какие безнадежные предприятия, стараясь до времени ни в чем не замазаться, точно следуя в этом совету Цакаи — и вот дождался. Когда Гербер не прошел-таки очередную медицинскую комиссию, и всем стало понятно, что ветерану пора на заслуженный отдых — лучшей кандидатуры, чем Павел Порфирьевич Ковалев на освободившееся место и придумать было сложно.