Бремя колокольчиков (СИ)

- Что я тебе могу сказать? В деревне и не такое бывает. А кто лучше жить стал, тех, да, не любят люди... А Николая-то, что не выслушал, грех, конечно... но... не знаю, - старый священник посмотрел на потупившегося Глеба, - смог бы ты ему помочь, даже если бы выслушал... Вообще, село у вас не маленькое. И культурное считается... относительно других сёл окрест... Есть деревни поглуше, где всё проще, и от таких дел не вешаются. И милиционеров-то в них нет... М-да... Вон, в Заклёпино один мужик в санаторий съездил - так теперь у всей деревни сифилис... Ладно, отворяй царские врата, пошли отпоём новопреставленную...

Же забивайте о колёсах

На черный день - усталый танец пьяных глаз, дырявых рук Второй упал, четвертый сел, восьмого вывели на круг.

Янка Дягилева , «На Чёрный День».

Отец Глеб с нетерпением ждал встречи. Антона он не видел уже года два, последний раз ещё до того, как рукоположился. А тут летом решил старый друг к нему нагрянуть. Собственно, он уже приехал пару дней назад, но по дороге завис у отца Георгия. Но сегодня-то точно приедут, ведь у Глеба именины!

Ждал он их на службу в пустом храме - всего две бабульки пришли, остальные все в огородах - но друзья не приехали. Глеб уже пал духом, когда в самом конце службы в алтарь, комнату его храмика в бывшем детском саду, завалились отец Георгий, Антон и неизвестный явно пьющий мужчина.

   -  С днём ангела, батяня! Извини, что на службу не смог, - облобызал его отец Георгий, - ты Дары не потребил^{[34] [35]}? А то меня болящую причастить просили... Ага, вижу, что ещё есть... Ну, да это потом, а мы к тебе с подарком! Вот, знакомься. Это Семён. Он певчим был в Сибири, но жизнь у него нескладно сложилось, и побродяжить ему пришлось... Ты всё переживал, что у тебя здесь петь и читать некому, так вот тебе и певчий, и чтец, и сторож, и на дуде игрец! Парень он не избалованный, так что согласился за жильё и хлеб потрудиться при храме.

Глеб с сомнением посмотрел на подарок По запаху и приподнятому настроению отца Георгия ясно было, что пьёт он не один день, да и у Антона вид был заметно помятый. Вот и дождался гостей с поздравлениями...

   -  Да что ты смурной такой? Ща мы тебе Многая лета^[36] провозгласим, а- ну! - приехавший поздравить младшего товарища батюшка во весь голос затянул: «Бла-а-а-а-годенствие и мирное жи-и-и-и-ти-е-е-е-е-е...»

Бывшие свидетелями этому две старушки начали испуганно креститься, а Антон с Семёном подхватили: «Многая ле-е-е-е-та...»

Глеб всегда удивлялся, как такое количество медведей могло наступить на одно несчастное Антоново ухо, но подаренный ему сибирский певчий его удивил: и голос, и слух у него оказались отменными. Даже не верилось, что так поёт этот самый, похожий на бомжа, полусморщенный и заросший, невысокий мужичок.

Глебу приходилось видеть, как ангельского вида девушка вдруг начинала кричать не своим голосом и биться, подчиняясь воле сидящего в ней беса. Здесь же было как раз наоборот: будто ангел запел из этой некрасивой, дурно пахнущей и измождённой плоти.

   -  У тебя дароносица где? - спросил после поздравлений и смачных лобызаний отец Георгий, - давай я отложу частичку, а ты причастишь. Там у меня в деревне тяжко болящая. Антон на машине отвезёт, а потом у меня посидим, идёт? Семён нам на аккордеоне сыграет.

   -  Да не вопрос! У меня Света в Москве с детьми... так что я рад...

   -  А что ты сам то причастить не хочешь? Твоя же прихожанка, - поинтересовался отец Глеб, трясясь на заднем сиденье рядом с новообретённым певчим.

   -  Ты ж служил сегодня литургию - а я нет. Так лучше служащему требу исполнить, коль есть возможность. Да и копеечку тебе дадут какую-никакую. День ангела всё ж у тебя, чтоб не унывал!

   -  Ну спасибо, бать, - умилился начинающий пастырь.

   -  И что это у нас дороги такие кошмарные... Хоть Прибалтику взять. Тот же Совок был, а дорог таких я там нигде не видел, - не каждый раз успешно объезжая ухабы, заметил Антон.

   -  А это, Антох, ты не понимаешь. Русская дорога - она для спасения хороша, - ответствовал отец Георгий.

   -  Это, чтоб не разогнаться и не улететь, что ль?

   -  Не в этом дело даже. Вот ты по хорошей трассе на хорошей машине едешь, и гордость с самолюбованием тебя так и накрывает. Ты не едешь - а паришь, как гибрид Алена Делона с его одеколоном. А на нашей дороге попробуй возгордись! Как только в яму какую въедешь - тут и конец твоей гордости, сразу приземляет и смирению научает.

   -  Да... Конец гордости и начало ругани...

   -  Ругань - что? Грех. И ты это понимаешь и раскаиваешься. А гордыня - она тебя за облака уносит, прямо к духам злобы поднебесной. А оттуда поди ж ты спрыгни! Так весь Запад туда и улетел... со своими прелестями масонскими...

Глеб внимательно посмотрел на старшего товарища. Тот сидел без тени улыбки. Опять непонятно было, шутит он или серьёзно, и вообще, как к этому относиться.