Бремя крови

Лорд рода Джевелин вплоть до отъезда леди не проронил ни слова неодобрения, всячески оказывал ей помощь и был бесконечно приветлив и добродушен. Эрин наделялась, что брат встретит ее не менее радушно.

Наконец, спустя пару дней пути, на горизонте над дорогой замаячило облако пыли.

Когда в сопровождении рыцарей Эрин приблизилась достаточно, чтобы разглядеть, что это – многочисленный отряд Брейва, один из ее рыцарей попросил разрешения покинуть свою леди и, получив его, помчался вперед, оповещать лорда Бладсворда.

Встреча с Брейвом произошла несколько раньше, чем отряды окончательно сблизились – брат помчался ей на встречу, стянул с лошади и заключил в столь продолжительные и крепкие объятия, что Эрин, совсем отвыкшей от тяжелых платьев, тугих корсетов и многослойных одежд, стало совсем нечем дышать.

– Мой лорд, – леди присела в глубоком реверансе, когда ей дали немного свободы, – Вы выглядите лучше, чем я слышала…

– Ох, Эрин, оставь все это! – брат обхватил ее за плечи и поднял, – Как же я счастлив! О, моя милая Эрин, я верил, все эти годы я верил, что ты жива!

Брейв запомнился ей более сдержанным.

Брат расцеловал ее, подхватил и закружил как когда-то, в детстве. На душе стало удивительно легко и спокойно, и на несколько минут вернулась уверенность, что рядом с братом леди Бладсворд всегда будет в безопасности.

Кайрус

Когда в Ферстленде неспокойно, у палачей почти не бывает свободных дней, а их работа прерывается разве что на сон и еду. И сколько бы не возмущалась супруга Кайруса, он знал, что она прекрасно все понимает. Онса жалела сыновей, которые проводили теперь с отцом все свое время и очень уставали, но им необходимо было перенимать опыт – в будущем они заменят отца.

Ларс уже достаточно взрослый, палач брал его помогать и в пыточных, а Рисс пока только привыкал к бремени, что его ожидает. Вернее, скорее всего будет ожидать, ведь его второй сын, и уж тем более третий, может захотеть себе другую работу. Например, он может стать писарем, казначеем города или смотрителем городской площади. Но если он решит работать со своим братом, как когда-то учился и работал сам Кайрус, его следует готовить уже сейчас.

Брат Кайруса Лейрос был младше на четыре года. Его Величество отправил его с семьей в Кнайфхелл, когда последний палач в столице владений Бладсвордов умер, не оставив сына. С тех пор минуло уж восемь лет, и Лейроса карающая длань короля видел лишь единожды, пять лет назад.

В камере, что была отведена под пытки, Кайруса и его отпрыска ждал лорд Хэйтхарт – он не угодил регенту своей поддержкой еретикам и бунтовщикам, он знал тайны, которые не должен был узнать и совершенно не хотел идти навстречу. Палач не испытывал к своей жертве ненависти и желания навредить, но также он не испытывал и сострадания. Лорд Пилх Хэйтхарт это его работа и не более того.

Так уж вышло, что в погоне палача за признанием, в процессе истязаний, все гости пыточной так или иначе, после какого-то очередного дня, начинают признаваться во всем подряд, выкладывать все свои знания, все свои и чужие секреты. Да, сначала они уверяют своих мучителей, что все это ошибка и просят передать их слова своему лорду-феодалу, или королю, или регенту, а порой и всем разом. Затем, они кричат и бросаются проклятиями, а после этого приходит время, когда все мученики начинают предлагать выкупить себя. Кайрусу постоянно предлагают золото или замки, но он уважает и ценит свою работу и выполняет ее добросовестно.

Когда более мирные пути пройдены, заключенные начинают свои мольбы, рассказывают про своих детей, что поголовно оказываются больны, про бедную жену и любимую собаку, про пожилых или уже мертвых родителей, а порой, даже предлагают в пользование своих дочерей и сестер.

Удивительно, сколько талантов помогает вдруг в человеке обнаружить обычная дыба – всего с пару недель до этого любой попавший сюда несчастный может и не умел преподносить себя, но после он вдруг становится удивительно убедительным торгашом, мастером продвинуть свой товар, да так, что порой и Кайрус задумывался не стоит ли и в самом деле купиться на предложенные дары.

Следующий этап, к сожалению, для любого палача, неизбежен. Подопечный перепробовал, как ему кажется, все возможное и наступает апатия. В такие дни работать приходится меньше, так как кроме стонов и криков, путного ничего из жертв не выходит, и несколько дней, а то и недель, палач скучает и выполняет однообразную физическую работу. Наконец, наступает отчаяние, и если поначалу приговоренные готовы растрепать всю информацию, которой владеют, начиная с их первых дней, выдать все чужие и свои тайны и поведать обо всех своих преступлениях, то спустя совсем непродолжительное время с готовностью объявляют себя виновными, признаются в том, чего не совершали, готовы взять на себя что угодно и во всеуслышание сообщить об этом, лишь бы поскорее пытки завершились.