Бремя лишних (За горизонт 2)

Мужики слушают на первый взгляд расслабленно, но это только на первый взгляд. Судя по их комментариям и уточняющим вопросам, они не хуже меня фильтруют информацию, вычленяя интересные для себя детали. Начало моего рассказа о сожжении джипа и побеге под здешнее небо особой реакции не вызывают — тут чуть ли не каждая вторая история такая. А вот про геологов расспрашивают подробно, выспрашивают мелкие детали, просят подробно описать персоналии, технику и вооружение.

— Судя по твоему рассказу, сюда перешла строго сухопутная экспедиция. Но, у нас нет информации о прохождении подобной геологической партии. А дорог тут, прямо скажем, немного и в прятки играть особо негде, — поясняет свой интерес Гиви.

Я то, понятное дело, ламер вислоухий и два плюс два сложить мне не по силам. Тут с географией вопросов на два порядка больше чем ответов, а уж системный подход к геологии отсутствует, как класс. Месторождения полезных ископаемых, да что там месторождения — просто вода местами великая ценность.

Анклавы тянут одеяла на себя, на корню убивая даже намек на системность подхода. Изыскания можно проводить и в двух сотнях километров от Порто–Франко, а можно и в тысяче. И при этом ни как не быть привязанным к немногочисленным местным маршрутам.

Тут они где–то, в треугольнике равнин, ограниченном Рейном, Рио–Бланко и побережьем океана. Особенно учитывая время перехода — перед самыми дождями.

Поспрашивали о русских, виденных перед городом, о турках месхитинцах.

Прибудь Ким на день раньше, ее взяла бы под свою опеку группа, собирающая последнюю в этом сезоне партию русских переселенцев. Как раз тех самых бегущих из Чечни баб и детей на двух газонах.

— Основной поток беженцев из Закавказья уже прошёл. Сейчас людской ручеек из Грузии, Азербайджана и Армении, не так полноводен как три–четыре года назад. А вот после прихода в Чечню российской армии, сюда очень много беженцев попадать стало. Причем мужиков практически нет, бабы с детишками в основном. И все поголовно проблемные — задавленные, морально сломленные, — из уст коренного кавказца подобные слова звучат особенно цинично. Впрочем, он тоже здесь, и вряд ли заехал сюда без крайней необходимости.

— От чего им не быть задавленными? Чудо что вообще выжили.

— Из Дагестана беженцев много. Там войны в классическом понимании нет, вот только не коренным от этого не легче. Вообще с юга бывшего СССР народу много.

— Гиви Ираклиевич, есть у меня один нескромный вопрос. Я в свежей орденской брошюре, из тех, что на въезде впаривают, видел южнее русских территорий Ичкерию — получается сюда эта зараза тоже добралась?

— Сложно сказать определенно. С приходом в Чечню Российской армии, в Халифате были замечены выходцы с северного Кавказа. Но, чтобы южнее нас кого–то селили, тем более Чеченцев. Смотри, — сдвинув в сторону пустые чашки нач. штаба разверну на столе еще одну карту. — Вот Амазонка, в нижнем течении естественная граница русских территорий. Хотя русских там едва треть, Союз был многонациональным государством и попавший сюда, к примеру, казах или молдаванин будет стремиться под крыло к русским. Со временем эта тенденция конечно ослабнет, Чеченцы вот появились, прибалты пару поселений на побережье заложили, бендеровцы. Но, пока основная масса выходцев из СССР еще считает себя единым народом. Не думаю, что это долго продлится, но полагаю, лет пять–семь у нас еще есть. А вот потом мы увидим и новую Грузию и новую Украину, — Гиви тяжело вздохнул. — Башкирию бы с Татарстаном не увидеть.

На мой взгляд, мужик совершенно искренен в своих словах. Он был солдатом Державы, и ему обидно за Державу.

— А почему бендеровцы — были?

— Потому что их на ноль помножили, — эмоционально подал голос командир. — Всех, до последнего человека. Эту заразу сразу под корень выжигать надо. Чего удумали — засаду на конвой устроили, — Николишин зло сплюнул в сумерки.

— Договаривай, раз уж начал.