Бремя молчания

Калли медленно открыла дверь спальни и высунула голову наружу. Потом осторожно вышла из комнаты на площадку. Темно и душно — нечем дышать. Напротив ее спальни — спальня брата Бена, у него комната точно такая же, как у нее, только окно выходит на задний двор и опушку леса Уиллоу-Крик. Дверь к Бену была закрыта, как и дверь в родительскую спальню. Калли постояла на площадке, вслушиваясь, что происходит внизу, что делает отец. Тишина… Вот было бы здорово, если бы он уже уехал на рыбалку! Отец и его друг Роджер собирались порыбачить на востоке округа, на Миссисипи. Рано утром Роджер должен был за ним заехать. Вернутся они только через три дня, а ночевать будут в охотничьем домике Роджера, километрах в ста от Уиллоу-Крик. Калли стало немного не по себе. Плохо, что она так радуется отъезду отца. Просто когда они оставались втроем, жизнь становилась куда спокойнее.

По утрам, спускаясь на кухню, они каждый раз не знали, что их ждет. Иногда они заставали отца в хорошем настроении. Тогда он сажал Калли к себе на колени и щекотал ее своей рыжей щетиной, Калли смеялась. В такие дни отец часто целовал маму, варил ей кофе, а Бена после завтрака брал с собой в город. Веселый отец становился очень разговорчивым и обращался к ним с нежностью. Но чаще они видели другую картину: отец сидел за обшарпанным кухонным столом, закрыв лицо руками, а повсюду — в раковине, на полу, на крапчатых ламинированных столешницах — валялись пустые пивные банки. В такие дни Калли проходила мимо кухни на цыпочках, тихо притворяла за собой сетчатую дверь и бежала в лес Уиллоу-Крик, где играла на берегу речки Ивянки или строила шалаш из веток. Время от времени Калли возвращалась на опушку — проверить, на месте ли отцовский грузовик. Если его не оказывалось, Калли возвращалась домой. За то время, пока ее не было, мама успевала выкинуть пустые банки и проветрить дом от кислой, застоявшейся вони. Если грузовик по-прежнему стоял рядом с домом, Калли пряталась в лесу до тех пор, пока ее не выгоняли оттуда голод или дневная жара.

Из кухни не доносилось ни звука. Решив, что отец уехал, Калли принялась спускаться. Особенно осторожно она наступила на четвертую, скрипучую ступеньку. У подножия лестницы стало чуть светлее — сюда доходил свет от лампочки над плитой. Осталось пройти мимо кухни — и она окажется в туалете. На нижней ступеньке Калли приподняла подол ночнушки, чтобы шаги получились пошире. Воровато покосилась в сторону кухни. Никого! Вот она уже рядом с дверью ванной, схватилась за холодную металлическую ручку, повернула…

— Калли! — послышался хриплый шепот. Девочка замерла на месте. — Калли! Поди-ка сюда!

Калли отпустила дверную ручку и повернулась на звук отцовского голоса. На кухне пусто, но сетчатая дверь приоткрыта — она различила в предутреннем сумраке очертания его широких плеч. Отец устроился на низком бетонном крылечке, над его головой вились и переплетались две дымные струйки — от сигареты и от чашки с кофе.

— А ну-ка, иди сюда, малышка Калли. Ты зачем так рано встала? — беззлобно спросил Гриф. Калли приоткрыла сетчатую дверь, стараясь не задеть отца, с трудом вылезла в образовавшуюся щель и остановилась рядом с ним. — Ты почему не спишь, Калли? Страшный сон приснился? — Гриф посмотрел на дочь снизу вверх, Калли различила на его лице неподдельную заботу.

Она покачала головой и махнула рукой в сторону ванной. Правда, в туалет ей почему-то сразу расхотелось.

— Что-что? Я тебя не слышу! — Отец ухмыльнулся. — Говори погромче! Ах да, ты ведь не умеешь говорить. — Рот у него презрительно скривился. — Ты у нас руками показываешь, как немая! — Он вскочил и, передразнивая дочь, покрутил в воздухе кистями рук. — Не можешь говорить, как все нормальные дети! Совсем, значит, тупая? — Гриф все больше заводил себя.

Калли опустила голову. На земле валялось с десяток сплющенных пивных банок. Желание помочиться вернулось с прежней силой. Она подняла голову и посмотрела на мамино окно — занавески не затрепетали, и из-за них не показалось доброе мамино лицо, при виде которого ей сразу становилось легче.

— Говорить не умеешь? Чушь собачья! Раньше-то еще как говорила. Маленькая, бывало, болтала без умолку: «Папуля, папуля…» Особенно когда чего-то от меня хотела. А сейчас выросла и превратилась в дуру безмозглую… А может, ты и не моя вовсе? Глаза у тебя как у помощника шерифа. — Гриф наклонился и посмотрел на девочку в упор. Калли невольно зажмурилась.

По гравию зашуршали шины, послышался рокот мотора. Роджер! Калли открыла глаза и вздохнула с облегчением. Рядом с ними остановился внедорожник.

— Привет, ребята! Доброе утречко! Как делишки, мисс Калли? — Роджер кивнул Калли, не глядя на нее, и, не дожидаясь ответа, обратился к другу: — Ну что, Гриф, поехали, что ли?

Роджер Хоган и Гриф дружили со школы. Роджер, толстый коротышка с круглым, как мяч, животом, работал начальником цеха на местной скотобойне. Всякий раз, как Гриф возвращался на побывку с аляскинского нефтепровода, Роджер уговаривал его остаться в родном городке насовсем и устроиться к нему на бойню.