Бремя обвинения

…В ту ночь и в наступивший за нею день Баренцево море было спокойным, и потому теплоход «Уральские горы» пришел в порт точно по расписанию. Пассажирский причал, на который принимали судно, был заполнен родственниками и друзьями команды, праздными зеваками, представителями портовых властей и общественных организаций города.

Таня Яковлева стояла в толпе встречающих и смотрела, как, подхваченное двумя мощными буксирами, медленно разворачивается долгожданное судно… Рядом с Таней встречал «Уральские горы» красивый седой старик. Впрочем, называть стариком Василия Тимофеевича Еремина, санитарного врача Поморского порта, было, пожалуй, рановато. Вот разве что седина, естественно, добавляла годы. А вообще-то, Еремин обладал хорошей спортивной выправкой – всю зиму ходил на лыжах, был заядлым туристом и даже ведал портовской секцией «моржей».

Одинокий человек – его семья погибла в годы войны, – Василий Тимофеевич нерастраченный запас любви к близким перенес на тех, кто окружал его на работе. Справедливый и принципиальный Еремин очень часто становился третейским судьей в самых различных спорах, опекал обиженных, направлял на путь истинный заблудших. К нему шли за советам и жены моряков, и сами моряки, да и начальство прислушивалось к словам доктора, когда он начинал борьбу за улучшение бытовых условий рабочих порта. Свои обязанности санитарного врача Еремин понимал широко, и основания для конфликта с руководством у него всегда находились.

С семьей Яковлевых Василий Тимофеевич был знаком уже достаточное время, «Уральские горы» он встречал и провожал по должности, и сейчас говорил Тане, что на судно ее мужа он мог бы и не ходить, у Валерия Николаевича всегда порядок, у всех бы так…

Таня отвечала невпопад, она искала глазами рослую фигуру мужа на мостике, а «Уральские горы» тем временем приближались к причалу.

Наконец на берег завели швартовы, теплоход прижался к стенке причала, стали майнать трап. По трапу на борт поднялся пограничный наряд, за ним таможенники, кто-то из пароходства и санитарный врач. Таня стояла уже у самого трапа и благодарно улыбнулась Василию Тимофеевичу, когда он крикнул, что сейчас сообщит Яковлеву, мол, жена, у трапа встречает…

Прошло какое-то время, и вот Таня уже в каюте старпома, прижимается головой к широкой груди мужа. Валерий Николаевич мягко отстраняет ее – дел у старпома, да еще пассажирского судна, на приходе невпроворот, сейчас к нему то и дело будут забегать и из команды, и береговые.

– Посиди, Танюша, поскучай. Вот развяжи эти пакеты, там все для тебя и Олешки, а я документы оформлю, постараюсь освободиться скоро, и тогда – домой…

Яковлев пошел к капитану и там обнаружил, что неприятности, связанные с приходом судна в Поморск, уже начались. Почин сделал доктор Еремин. Он обнаружил отклонения от нормы в помещении ресторана и уже составил акт, который держал сейчас в руках капитан Юков и потрясал им перед лицом вызванного «на ковер» директора.

Митрохин разводил руками, прижимал их к груди и клялся, что немедленно примет меры.

– Вот, – сказал Юков, – смотрите, старпом. Прищучил нас дорогой доктор. А ведь ресторан тоже по вашей части…

– По моей, – спокойно ответил Яковлев и взял акт из рук капитана.

– Спору нет, – начал капитан, оставив Митрохина в покое и обратясь к Еремину, – вы, доктор, великий дока в своем деле и, в общем-то, справедливо поступаете. Но знаете ли вы, что теплоход «Уральские горы» на министерское знамя выходит? А если этот несчастный акт попадет в пароходство, могут нам знамя задробить.

– Понимаю, – сказал Еремин, – только не акт, Игорь Александрович, а акты… Во множественном, так сказать, числе.

– Это еще что! – взревел капитан. – Какие такие акты?!

Василий Тимофеевич раскрыл папку, и на стол легли еще два листа.

– Акт о просрочке дератизационного свидетельства, – сказал доктор, – это будет раз. И акт об антисанитарном состоянии камбуза команды – это два. А всего, стало быть, три…

Юков задохнулся от ярости. Мгновение он пытался подобрать слова, побагровел и вдруг выпалил:

– Вы… Вы старый бюрократ, черт бы вас побрал!.. Крючкотвор!

Еремин вспыхнул, молча сложил листки в папку, взял из рук старпома и первый акт, так же молча повернулся и вышел из каюты. Капитан медленно отходил. Наконец он сдавленным голосом обратился к Яковлеву:

– Как же это так, Валерий Николаевич, а?

– Разберусь тотчас.

– Разберитесь, голубчик, и к Еремину… Может быть, уговорите старика… Зря я так. Скажите, мастер[5] и извиниться готов, чего уж там.

Тут он увидел директора ресторана и взорвался снова:

– А вы что стоите здесь?! Марш к себе! Наведите полный марафет да готовьте доктору угощение на высшем уровне! Глядишь, и уломаем упрямого черта.

Демьян Кириллович опрометью бросился из капитанской каюты и едва не сшиб подходившего второго штурмана.

– Что, фитиль? – спросил второй штурман.

– И не говори, Миша, – ответил Митрохин. – Доктор подкузьмил… Бегу!