Бремя прожития, или Неисповедимы пути журналистские

«Волга» по праву считается самым лучшим среди костромских санаториев. Расположенная на самом берегу одноименной великой русской реки здравница предоставляет отдыхающим все 33 удовольствия. Здесь самые благоустроенные номера, прекрасная водолечебница, навороченная медицина с девизом: «Все для вас!» Отдыхающие имеют возможность купаться в реке Волге, по которой ходят белые теплоходы; в реке Качалке, на которой есть лодочная станция с катамаранами; в реке Кубани, устье которой представляет собой совершенно невероятное по красоте пейзажа место. Наряду с этим, в санатории есть крытый бассейн, который работает круглогодично, и открытый, где беспрерывно кружится подогретая (!) голубая вода, и который работает до белых мух.

Последние годы в «Волге» наблюдается изрядное количество москвичей. Эта бесцеремонная публика отличается нагловатостью, хамоватостью и гипертрофированным младенческим инстинктом «дай!». Забывая, что провинциализм – это не географическое понятие, а состояние души, они лелеют свою завышенную самооценку, ругая подряд все и вся, и, выражая презрение окружающим, моют руки под краном с минеральной водой. В припадке снобизма москвичи воротят носы даже друг от друга, обрекая себя на унылое одиночество.

– Я работаю в «Ленинке», – громогласно заявляет разгоряченная в компании на пляже женщина и гордо оглядывает кой-как прикрытые ягодицы загорающих граждан.

– Где, где? – явно не врубается отупевший на солнце спутник.

– Пора бы знать! Деревня! В самом центре Москвы есть библиотека имени Ленина.

– Так ты библиотекарша?! – принижая значение москвички, язвит костромич.

– Я не библиотекарша, я – экономист!

– На книгах экономишь?

– Пора бы знать! В библиотеке имени Ленина есть издательский отдел, где даже книги печатают.

– Так ты экономист типографии?

– Да, – настораживается москвичка в ожидании подвоха.

– Была у меня одна знакомая – экономист типографии в Казани, – задумчиво, но громко, на весь пляж, говорит столичный антагонист, – спилась совсем…

В пределах санатория они больше не здороваются.

Из-за скоротечности – 21 день – пребывания нравы в санатории предельно упрощены. На прелюдии времени не остается. Понимают это, в первую очередь, женщины. Мужчин, особенно тех, которые могут не на словах, а на деле, мало. Дамам, чтобы не говорить потом: «Пропала путевка», приходится проявлять инициативу. Поэтому санаторные Дамы первой и третьей категории (дам, не дам, дам, но не всем) отличаются пристально-ищущим взглядом.

Интим в переполненном санатории – та ли еще проблема. Для положительного решения вопроса парочки углубляются в дремучие заросли и возвращаются оттуда в помятой одежде, искусанные комарами и муравьями, а порой и осами, но удовлетворенные. Перепихнуться по-человечески в номере можно лишь когда сосед(ка) отлучается.

Люся с Вовой ушли загорать. Галя с Женей в пустом номере – скорей, скорей, занимаются любовью, спускают пар. На пляж прибегают счастливые и запыхавшиеся.

– Вы чего так долго? – интересуется Люся, все еще не верящая, что два совершенно разных человека, случайно встретившиеся в санатории, через несколько часов после знакомства легли в постель.

– Аппетит приходит во время еды, – не особо скрываясь (взрослые же люди), отшучивается Женя.

Он и не подозревает, какой огонь зажгли в Люсиной душе его слова. Вова ей не нравится, староват. Дождавшись, когда соседка по номеру Галя на выходные уедет домой проведывать семью (чтоб муж не загулял), Люся по телефону вызывает в санаторий своего фирменного любовника. В ночь с субботы на воскресенье они долго шушукаются, хихикают, а потом упорно и настойчиво, на зависть соседям, скрипят кроватью. Люсино прочувственное: «О-о-о-!..», местами переходящее в львиный рык, очень не нравится женщинам в соседнем номере, и они, сами мечтая о таком любовнике, потихоньку начинают ругать Люсю плохими словами. Утром Люся, обнаружив, что ее экстаз зафиксирован соседями, пеняет любовнику:

– Ты бы потише шарахался.

– Сама потише ори, – парирует тот.

Следует недолгая пауза, связанная с ускоренным раздеванием, и растревоженная кровать вынуждена вновь исполнять ариозо для двух любящих друг друга людей.

Разгоряченные душной июльской ночью и шашлыком у костра Паша с Валей купаются в Волге, естественно, нагишом. Валя уже вылезла на высокий берег, и ее хорошо видно рыбакам, которые всю ночь таращатся на поплавки из своих лодок. Один, соблазненный Валиными формами, берется за весла и гребет к берегу. В это время Паша также поднимается из воды на высокий берег, и его вопрос далеко разносится в ночной тиши:

– Ты куда, мужик?

Рыбак, вздрогнув, молча разворачивает лодку и быстро гребет назад.